Роберт Роупер - Набоков в Америке. По дороге к «Лолите»

В Ментоне Набокова навестил его двоюродный брат Николай. Он теперь преподавал музыку в Уэллс-колледже в далеком городке Орора, штат Нью-Йорк. В Новом Свете Николай устроился на удивление удачно: в 1934 году в Филадельфии состоялась премьера балета “Юнион Пасифик”, для которого он написал музыку на либретто Арчибальда Маклиша, в постановке “Русского балета Монте-Карло”, и вскоре этот “первый американский балет” прогремел на весь свет, став самой популярной постановкой “Русского балета” середины тридцатых годов. Значит, в Америке можно добиться успеха! Николай написал и другие произведения: премьера балета “Жизнь Полишинеля” состоялась в том же 1934 году в постановке парижского театра Опера. К тому же для потрепанного жизнью эмигранта у Николая были на удивление блестящие связи: он дружил не только с Маклишем, Леонидом Мясиным (хореографом “Юнион Пасифик”) и Солом Юроком (продюсером-импресарио), но и с Джорджем Баланчиным, Игорем Стравинским, Вирджилом Томсоном, Джорджем Гершвином, Анри Картье-Брессоном и многими другими знаменитостями.

Обаятельный высокий красавец, знавший, по слухам, двенадцать языков, “преувеличенно эмоциональный, видный и вечно опаздывавший” 6 , Николай подружился с Эдмундом Уилсоном, который к концу тридцатых годов считался самым авторитетным литературным критиком в Соединенных Штатах. О чем кузены говорили в Ментоне, мы уже не узнаем: записей не осталось. Но успех Николая не мог не заинтересовать Набокова [8] Вскоре Николай ушел от русской жены Натальи к своей бывшей студентке-американке. Новых успехов как композитор он не добился – но не потому, что не хватило способностей или идей: у него обнаружился другой талант – водить дружбу со знаменитостями (впрочем, он Николаю и раньше был свойственен). Во время войны этот талант приобрел идеологическую окраску: Николай стал помощником Джорджа Ф. Кеннана, Чарльза Ю. Болена и Исайи Берлина – тех, кто определял политику холодной войны по отношению к Советскому Союзу. В войну Николай надел погоны и к 1951 году и сам занял высокий пост: стал генеральным секретарем Конгресса за свободу культуры, организации, которую субсидировало ЦРУ. Конгресс поддерживал культурные проекты и начинания, направленные против политики Советского Союза. .

Владимир в отличие от брата был человеком несветским. Нет, он отличался ничуть не меньшим обаянием и в юности без тени смущения пользовался помощью сильных мира сего – и не только своего знаменитого отца-издателя 7 , но и других. Но Владимир был художником до мозга костей. Он с удовольствием общался со знаменитостями – например, со спонсором Джойса и первым издателем “Улисса”; в годы, проведенные в Берлине и Париже, водил знакомство со многими известными людьми, в том числе с самим Джойсом: тот посетил чтения, которые Набоков устраивал в феврале 1937 года, а в феврале 1939 года писатели оказались вместе на одном званом ужине в Париже. В тот вечер Набоков, который всегда отличался остроумием, а порой и вовсе затмевал всех обаянием, был сдержан, и хозяйка вечера, Люси Леон Ноэль, впоследствии предположила, что, возможно, присутствие великого писателя повергло его в трепет. Прочитав ее отзыв, Набоков заметил: “В рассказе об обеде с Джеймсом Джойсом в Париже меня умилило, как меня изобличают в застенчивости (после стольких газетных упреков в «высокомерии»); однако верно ли ее впечатление? Она изображает меня робким молодым художником; на самом деле мне было сорок, и я достаточно ясно представлял себе свой вклад в русскую словесность, чтобы не испытывать смущения в присутствии любого современного писателя” 8 .

Набоков понимал: писатель, знающий себе цену, может проводить время в светских салонах, но истинное место его не там, а дома, в неотапливаемой мансарде. Он никогда не забывал эту важную правду о себе и своем даре и знал, что добиться успеха он может лишь собственными силами, если только ему не изменит талант или мужество не оставит его.

И все же – даже несмотря на некоторую снисходительность по отношению к младшему двоюродному брату, который всегда благоговел перед ним, – на Владимира успехи Николая не могли не произвести впечатления. Николаю удалось одержать блестящую победу, в духе американской мечты: он снискал себе славу на суровых дальних берегах. Оказывается, эмигрант без средств (за исключением некоторого культурного капитала) может покорить Америку: одним из первых впечатлений Николая стала “невероятная искренность” 9 американцев, их готовность “помочь друг другу и в особенности новичку, эмигранту” – и, что самое важное, эмигранту, который ведет себя как свой.