Стивен Каллахэн: Дрейф. Вдохновляющая история изобретателя, потерпевшего кораблекрушение в открытом океане

Когда я просыпаюсь, мое штормовое обмундирование плавает в огромной луже воды. Я перепрыгиваю через лужу и обнаруживаю трещину в корпусе. С каждой волной в каюту заливается вода, а трещина становится длиннее. Разрушение будет неумолимо продолжаться – по принципу домино. Двигаясь резкими скачками, как мангуст на охоте, я сворачиваю паруса, отрезаю доску и заделываю ею трещину. В течение двух дней я медленно продвигаюсь к побережью Испании.

За двадцать четыре часа с моего прибытия в Ла-Корунью туда приходят еще семь яхт, участвующих в «Мини-Трансат». Две из них столкнулись с сухогрузами, на одной сломался руль, остальные, видимо, были просто сыты по горло. Похоже, что «Соло» наткнулся на какие-то плавучие обломки: его корпус испещрен вмятинами. Возможно, это было просто бревно. Их я видел немало, дрейфовали даже целые деревья. За долгие годы я наслушался рассказов путешественников, видевших все: от грузовых контейнеров, свалившихся с судов, до стальных рогатых шаров – мин времен Второй мировой войны. Одна яхта даже обнаружила у берегов США ракету!

Для меня же гонка закончилась. Я не говорю по-испански, что усложняет организацию ремонта, не могу найти ни одного француза, который согласился бы приехать по каменистым и изрытым ямами испанским дорогам, чтобы восстановить «Соло». У меня мало денег, а в яхте полно воды, разлитого масла и битого стекла. Мой электрический автопилот сгорел. Потом я заболеваю и, совершенно подавленный, с температурой 39,5, лежу пластом посреди отсыревшего барахла.

Мне повезло больше других, из двадцати пяти стартовавших яхт как минимум пять исчезли навсегда, и лишь по счастью никто не утонул. Не более половины флотилии финиширует на Антигуа.

Починка закончена только через месяц, и «Наполеон Соло» снова выходит в море. Я не уверен, что у меня достаточно припасов и денег, чтобы добраться до Карибских островов, и на дорогу домой мне точно не хватит. Хорошо, что морской клуб Ла-Коруньи так доброжелателен: «Никакой платы. Ради моряков-одиночек мы делаем все, что в наших силах». Все это время на Финистерре свирепствуют бури. Гавань полна судов, ожидающих возможности отправиться на юг. Мы немного припозднились в нынешнюю навигацию. По утрам палуба покрывается инеем, который с каждым днем тает все медленнее. Когда «Соло» наконец проходит мимо Финистерре, я чувствую себя так, словно обогнул мыс Горн.

Мой экипаж пополнился еще на одного члена: это Катрин, француженка. Мне был нужен кто-нибудь на штурвале, а у Катрин был небольшой опыт океанических переходов – на яхте, которая потеряла мачту в Бискайском заливе. В панике экипаж передал радиограмму с просьбой о помощи, их подобрал танкер. Им оставалось лишь одно: наблюдать, как яхту – мечту, на которую они работали долгие годы, – волны уносят вдаль… Почему-то ребята наивно полагали, что танкер спасет и яхту. Однако это не отбило у Катрин стремления к морю: она добралась автостопом до Ла-Коруньи, где искала яхту, чтобы отправиться на юг.

Катрин очаровательная девушка, и она в восторге от моей маленькой яхты. Но сейчас не до флирта. У меня лишь одно желание: чтобы южное солнце растопило ледники моей прошлой боли. И Катрин мне нужна лишь для того, чтобы добраться до Канарских островов за две недели.

Целый месяц мы еле-еле ползем на юг, к Лиссабону, между западными ветрами барахтаемся в зеркальном море. В отражении на гладкой воде я вижу намек, что путешествую в никуда, но начинаю привыкать к неторопливому ритму круизной жизни. Моя досада от того, что я не смог завершить «Мини-Трансат», мало-помалу стихает.

В этой части испанского берега древние речные долины – риас – глубоко врезаются в материк. Самая современная техника тут – ослики, запряженные в повозки на деревянных колесах. Крестьяне делают подстилки для скота из диких трав, растущих на полянах горных склонов. Женщины собираются у общественных бассейнов постирать одежду на камне или бетоне. В одном порту чиновники сосредоточенно изучали наши въездные документы, бегая с ними из кабинета в кабинет, словно дети, пытающиеся расшифровать иероглифы. Мы – первая яхта за год, бросившая якорь в этих водах.

Держим курс на Португалию, продвигаемся вдоль побережья сквозь густой туман, уворачиваясь от грузовых судов. В ясные ночи их огни вспыхивают, как лампочки на новогодней елке: по шестнадцать или семнадцать за раз. С одной стороны – побережье со скалистыми зубьями и бурлящие волны, с другой – шум мощных двигателей. Когда паруса бессильно повисают, идем на веслах. Порой мы проходим всего десять миль за день.