Стивен Каллахэн - Дрейф. Вдохновляющая история изобретателя, потерпевшего кораблекрушение в открытом океане

Слишком устал, чтобы делать что-то еще. Я еще не отцепился от «Соло», но если он решится наконец нырнуть, то у меня должен быть шанс на спасение. Двадцать два метра 9,5-миллиметровой веревки, привязанной к концу гика-шкота, дают мне возможность дрейфовать по ветру. «Соло» исчезает, когда мы погружаемся во впадину между двумя гребнями волн. Огромные пенящиеся гребни упорно накатывают на нас. Они закручиваются против ветра, как бьющиеся о берег волны прибоя. Я слышу, как они надвигаются, слышу хлопки, удары и треск, как будто «Соло» шепчет мне: «Подожди, я все еще здесь». Плот поднимается, чтобы встретить вершину волны, которая гонится за мной. Пена и брызги обваливаются прямо на левый борт.

Откидной полог тента резко хлопает на ветру каждый раз, когда застежка-липучка открывается от ветра. Я должен развернуть плот, или в открытый вход может проникнуть вода. С вершины волны оглядываюсь на палубу «Соло», поднявшуюся на следующем гребне. Море медленно вздымается из темноты, как гигант, садящийся после сна. На другой стороне тента есть небольшое круглое отверстие. По пояс высовываюсь в смотровое окно. Я не должен выпускать из рук канат, связывающий меня с «Соло», но его нужно переместить. Продеваю веревку через петлю гика-шкота, свисающего с палубы «Соло», и тяну ее обратно на плот. Один конец прикрепляю к веревочному ограждению – лееру, идущему по периметру плота, второй обматываю вокруг и втягиваю «хвост» в смотровое окно. Если «Соло» пойдет ко дну, то я смогу отпустить его, и мы ускользнем. Стоп… Не могу влезть обратно! Я застрял. Пытаюсь высвободиться из тента, сдавившего грудь. Морские брызги осыпают меня. Волны ревут в темноте. Я кручусь и дергаюсь – и наконец падаю внутрь. Плот качается, подставляет боковую сторону тента волнам. Ха! Неплохая шуточка: кусок парусины против стихии, которая превращает гранит в песок.

При помощи скользящего узла привязываю шкот «Соло» к переплетению лееров плота, окружающих внутреннюю часть. Лихорадочно прилаживаю к этой сети все снаряжение и слышу, как что-то с шумом накатывается с наветренной стороны. Должно быть, это большая волна, раз ее слышно издалека. Натиск воды. Тишина. Чувствую, как она нависает надо мной. Плот издает душераздирающий резиновый визг, когда волна ударяет по нам, мир раскалывается пополам. Наветренная сторона бьет по мне, швыряет на другую сторону плота. Верх обрушивается, вода оказывается повсюду.

Удар усиливает рывок фалиня, привязанного к моей полузатопленной, полной воды яхте, стоящей против ветра, против места, где поднялась волна. Я погибну. Этой же ночью. До ближайшей земли около 450 миль. Море раздавит меня, опрокинет, лишит тепла и воздуха. Я пропаду, и никто не узнает об этом, пока не пройдут недели со дня, когда я должен был прибыть на место.

Ползу обратно к наветренной стороне, одной рукой держась за шкот «Соло», другой цепляясь за оплетающий плот леер. Сворачиваюсь калачиком в сыром спальном мешке. Тонны воды плещутся под дном плота. Я сижу на подушке, защищающей меня от ледяного пола. Дрожу, но начинаю согреваться. Теперь надо ждать, слушать, думать, рассчитывать – и бояться.

Плот издает душераздирающий резиновый визг, когда волна ударяет по нам.

Когда плот со мной поднимается на гребне волны, я вижу «Соло», барахтающийся в следующей впадине. Потом он снова поднимается на следующей волне, в то время как я проваливаюсь в ту впадину, которая за секунду до этого баюкала яхту. Теперь она почти опрокинулась, нос и правый борт находятся под водой, а корма торчит достаточно высоко. Только бы яхта продержалась на плаву до утра! Я должен снова увидеть тебя, увидеть ту поломку, которую ты, я чувствую, получила из-за меня. Почему я не отсиделся на Канарских островах? Почему не расслабился и не отдохнул? Почему вынудил тебя выйти в море? Чтобы завершить свою дурацкую затею, дважды пересечь океан? Прости меня, бедный «Соло»!

Я наглотался соли, у меня горит горло. Возможно, утром мне удастся спасти еще какое-нибудь снаряжение, бутыли с водой, немного еды. Планирую каждое движение и очередность. Самая насущная опасность – замерзнуть, но спальный мешок достаточно защищает меня. Главное – вода, затем еда. Потом уже остальное, что удастся схватить. В шкафу на камбузе, прямо под трапом, хранится почти сорок литров воды – всего лишь в тридцати метрах от меня находится аварийный паек, которого хватит на сорок – восемьдесят дней. Корма задралась, будет проще пробраться за ним. В каюте на корме две большие спортивные сумки, они подвешены сверху. В одной полно еды (примерно на месяц), а другая набита одеждой. Если смогу поднырнуть и проплыть вперед, то, быть может, получится вытащить из носового отсека яхты – форпика – спасательный гидрокостюм. Уже мечтаю, как толстый поролон согреет меня.