Уолтер Айзексон - Леонардо да Винчи

К сомнительным элементам картины относится громоздкая стена, ограждающая сад: она показана как будто с несколько более высокой точки обзора, чем остальные части картины, и к тому же она перебивает зрительную связь между указующими перстами ангела и приподнятой рукой Марии. Проем в ограде показан под каким-то странным углом, отчего кажется, что он виден справа, а сама ограда плохо стыкуется со стеной дома. Одежда, покрывающая колени Девы Марии, выглядит излишне жесткой, как будто Леонардо немного переусердствовал, работая над эскизами драпировок, а из-за странной формы кресла, на котором сидит Мария, кажется, будто у нее не два, а три колена. Неподвижная поза придает ей сходство с манекеном, и это впечатление лишь усиливает застывшее, ничего не выражающее лицо. Плоские с виду кипарисы получились одинаковой величины, хотя тот, что изображен справа, рядом с домом, кажется ближе к нам, – а значит, его следовало сделать более крупным. Веретенообразный ствол одного из кипарисов вырастает как будто прямо из пальцев ангела, а ботаническая точность, с какой выписана белая лилия в руке ангела, контрастирует с обобщенной (и нетипичной для Леонардо) трактовкой других растений и трав 57 .

Самый досадный промах – неудачное расположение тела Марии по отношению к нарядному аналою, моделью для которого послужило надгробие работы Верроккьо для могилы Медичи. Основание аналоя намного ближе к глазам зрителя, чем Мария, поэтому кажется, что она сидит слишком далеко, так что ее правая рука не должна дотягиваться до книги, однако рука простерта над книгой и выглядит чересчур удлиненной. Очевидно, что перед нами работа молодого художника. “Благовещение” дает хорошее представление о том, какого рода художником мог бы стать Леонардо, если бы он не углубился в изучение перспективы и не увлекся оптикой.

Однако при более внимательном рассмотрении выясняется, что картина вовсе не так плоха, как кажется на первый взгляд. Леонардо экспериментировал с анаморфозами – то есть с такими фокусами, при которых какой-то элемент изображения выглядит искаженным, если смотреть на него под прямым углом, а вот под другим углом уже воспринимается правильно. Иногда в записных книжках Леонардо попадаются наброски, использующие этот прием. Экскурсоводы в Уффици советуют отойти от “Благовещения” на несколько шагов вправо, а потом снова взглянуть на картину. Это помогает, но лишь отчасти. Правая рука ангела кажется уже менее странной, как и угол проема в садовой ограде. Лучше всего еще и сесть на корточки и присмотреться к картине снизу. Леонардо пытался создать произведение, которое, вися в церкви на некоторой высоте, выигрышно смотрелось бы справа. Кроме того, он как бы подталкивал зрителя вправо, чтобы тот видел сцену Благовещения скорее со стороны Марии 58 . И в самом деле, этот фокус почти удался. В его игре с перспективой чувствуется юношеский блеск, но еще недостает тонкости.

Больше всего Леонардо удался архангел Гавриил. Он сполна наделен той андрогинной красотой, которую Леонардо изображал всегда, доводя ее до совершенства, а растущие из спины птичьи крылья (если закрыть глаза на досадное коричневатое продолжение, которое дописал кто-то другой) являют удивительный леонардовский сплав натурализма с фантазией. Леонардо умело изобразил тело Гавриила в движении: он чуть подается вперед, словно только что приземлился, лента на рукаве развевается (эта деталь отсутствует в подготовительном рисунке), а ветер, вызванный его приземлением, колышет траву и цветы.

Другая сильная сторона “Благовещения” – это оттенки цветов, которые Леонардо придал теням. Свет заходящего солнца (в левой части картины) падает на верхнюю часть садовой ограды и на аналой, окрашивая их в бледно-желтый цвет. А там, куда солнечный свет не проникает, теням передается небесная голубизна. Обращенная к нам сторона белого аналоя имеет слегка голубоватый оттенок, потому что на нее падает главным образом отраженный отсвет неба, а не золотистое закатное зарево 59 . “Тени будут мало соответствовать светам, – объяснял Леонардо в своих заметках к трактату о живописи, – так как с одной стороны их освещает синева воздуха и окрашивает собою ту часть, которую она видит – особенно это обнаруживается на белых предметах, – а та часть, которая освещается солнцем, оказывается причастной цвету солнца; ты видишь это весьма отчетливо, когда солнце опускается к горизонту среди красноты облаков, так как эти облака окрашиваются тем цветом, который их освещает” 60 .