В 1964 году, когда Хрущева отстранили от власти в результате “дворцового переворота”, устроенного его ближайшими кремлевскими соратниками, Кулаков поддержал заговорщиков. Таким образом, он заслужил доверие преемников Хрущева, что укрепило его собственные позиции и позволило в дальнейшем поддерживать Горбачева. Однако за покровительство Кулакова пришлось расплачиваться. Еще до отъезда в Москву Кулаков старался уделить всяческое внимание семейным нуждам Горбачевых. В 1961 году Раису Горбачеву направили в Киев на курсы повышения квалификации для преподавателей общественных наук. Ей не хотелось оставлять четырехлетнюю дочку, но скрепя сердце она согласилась отдать ее на время родителям Михаила в Привольное (там девочка заболела ветрянкой, и бабушка тайно крестила ее). В октябре 1961 года Горбачев, не видевший жену уже несколько месяцев, попросил у Кулакова разрешения навестить ее в Киеве по пути в Москву, на XXII съезд КПСС. Он хотел, чтобы она несколько дней пожила вместе с ним в номере киевской гостиницы, но этим планам пыталась помешать гостиничная администрация, явно напрашивавшаяся на взятку. В итоге все разрешилось благополучно для супругов: “…были счастливы эти три дня. Было такое впечатление, что мы не виделись полжизни” [326] Гостиничная администрация утверждала, что Раиса, хотя у нее была временная прописка в Киеве, не имела права на проживание в номере вместе с Горбачевым. Но он обратился к главе украинской комсомольской организации и все уладил. См. Горбачев М. С. Наедине с собой. С. 142–143.
.
Но у Кулакова имелись собственные виды на жену Горбачева. Однажды, когда Горбачев вернулся домой из двухнедельной поездки по глубинке Ставрополья и рассказал жене обо всем, что там было, Раиса неожиданно сказала:
– У нас тоже новости.
– У кого – у вас?
– У меня.
– Какие, например?
Было лето, и она была в отпуске.
– Мне на днях звонил Федор Давыдович Кулаков.
– Интересно, что же вы с ним обсуждали?
– Он меня приглашал на свидание.
– Да ты что?
– Да-да. Я сказала: “Вы же знаете, Федор Давыдович, наши отношения с Михаилом”. “Знаю. Ну и продолжайте ваши отношения”, – сказал Кулаков. “У нас так не принято”, – сказала я ему и положила трубку.
– Интересный разговор. Я должен его спросить, что бы это значило.
– Да ты что! Я ему ответила и тебе рассказала. Теперь для тебя это не новость.
Но Горбачев потом все равно спросил Кулакова:
– Вы звонили недавно Раисе?
Горбачев вспоминал, что Кулаков немного замешкался, “а потом вышел из положения и ответил: ‘Я искал тебя. Думал, что ты вернулся, хотел спросить – с какими впечатлениями возвратился’” [327] Там же. С. 152–153.
.
Ставропольским преемником Кулакова стал Леонид Ефремов, угодивший в опалу после смещения Хрущева. При Хрущеве он был заместителем председателя бюро ЦК КПСС по РСФСР, и ссылка в Ставрополь его нисколько не радовала. Однако в столице края он стал заметной фигурой [328] Ср.: Горбачев М. С. Жизнь и реформы. Кн. 1. С. 109; Ефремов Л. Н. Ренегат Горбачев. Альянс двурушников. Ядовитая чаша Яковлева. С. 242.
. Местным наблюдателям он запомнился как человек “сильный”, “умный” и – несмотря на то что его высшее образование ограничивалось всего лишь Воронежским институтом механизации сельского хозяйства – “чрезвычайно культурный”. Его жена была состоявшейся актрисой и продолжала жить в Москве, не считая короткого периода, когда она играла в ставропольском театре, а сын был композитором. Голос у Ефремова был “густой, и говорил он, будто колокол у него в груди бухал”, однако, в отличие от Кулакова, он редко повышал его для того, чтобы распекать подчиненных, даже если те, по его мнению, допускали “небрежность или беспринципность”. Вместо этого Ефремов предпочитал “убеждать их”, что было не слишком трудно, поскольку их участь целиком и полностью зависела от него [329] Кучмаев Б. Г. Коммунист с божьей отметиной. С. 63–67.
.
Похоже, такой начальник подходил Горбачеву гораздо больше, чем Кулаков. Ефремов, наделенный, по словам Горбачева, “широким политическим кругозором, эрудицией и общим уровнем образования и культуры”, был человеком, способным оценить в Горбачеве аналогичные достоинства, а будучи “утонченным продуктом” системы и “школы партийных аппаратчиков”, он многому “научил” Горбачева. И все-таки, несмотря на то что эти двое во многом сходились, между ними возникли трения. Возможно, Ефремов, сам имевший, в отличие от Кулакова, кое-какие культурные и интеллектуальные претензии, ощущал некоторый вызов со стороны Горбачева. А может быть, понимая, что его собственная карьера клонится к закату, он возмущался стремительным взлетом молодого выскочки. Горбачев же, вероятно, считал Ефремова неудачником, не способным помочь ему в продвижении по службе. Однажды, узнав о том, что Горбачев часто разговаривает с Кулаковым по “вертушке”, Ефремов попытался выяснить, что именно они обсуждают и почему Горбачев держит это в тайне от него. Горбачев заверил шефа, что эти беседы носят “сугубо личный” характер и не имеют никакого отношения к Ефремову, но тот лишь “разозлился” еще больше. В другой раз, когда Горбачев посмел вступить с Ефремовым в спор по поводу новых кадровых назначений, Ефремов бросил Горбачеву, что тот “слишком много на себя берет”. Говорил он резко, “чуть ли не кричал”. На это Горбачев в присутствии всех членов бюро крайкома возразил, что отметает такие обвинения и что если Ефремов и другие члены бюро не собираются считаться с его мнением, то пусть примут решение: “не следует меня приглашать на заседания и не надо меня публично унижать”.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу