Умберто Эко - Сотвори себе врага. И другие тексты по случаю (сборник)

И только в молчании работает единственное и по-настоящему действенное средство передачи информации – молва. Любой народ, даже подавленный самой тиранической цензурой, все-таки в состоянии узнать, что творится в мире, благодаря молве. Редакторам известно, что книги-бестселлеры становятся таковыми не благодаря рекламе или рецензиям, а благодаря тому, что по-французски называется bouche а oreille, по-английски – word of mouth, а мы называем «стоустой молвой»: книги добиваются успеха только благодаря ей. С исчезновением тишины исчезает и возможность уловить эту молву – единственное основополагающее и заслуживающее доверия средство передачи информации.

Вот почему в заключение я хочу сказать, что одна из этических проблем, стоящих перед нами, – как вернуться к молчанию? И одна из семиотических проблем, которой мы могли бы заняться как следует, – изучить функции молчания в разных типах коммуникации. Подойти вплотную к семиотике тишины – это может быть семиотика молчания в умолчаниях, семиотика молчания в театре, семиотика молчания в политике, семиотика молчания в политических дебатах, то есть умение «держать паузу», молчание для нагнетания саспенса, угрожающее молчание, сочувственное молчание, заговорщицкое молчание, молчание в музыке. Смотрите, сколько тем для исследования семиотики молчания. Итак, итальянцы, я призываю вас не к рассуждениям, я призываю вас к молчанию.

[Выступление на конгрессе Итальянской семиотической ассоциации в 2009 г.]

Яхотел бы сразу уточнить, что, говоря о воображаемых астрономиях и географиях, я не буду касаться астрологии. Нельзя отрицать: история астрологии постоянно пересекается с историей астрономии, но про те воображаемые астрономии и географии, о которых я намерен рассказать, теперь уже доподлинно известно, что они воображаемые или ошибочные, в то время как даже в наши дни бизнесмены и главы государств обращаются к астрологам за советами. Так что астрология – не наука, точная или ошибочная (а она воистину ошибочная), а религия (или предрассудок – предрассудками мы называем чужие религии) и поэтому не может быть ни подтверждена, ни опровергнута; это вопрос веры, а в вопросы веры лучше никогда не вмешиваться, хотя бы из уважения к верующим.

Воображаемые географии и астрономии, о которых пойдет речь, применялись людьми, со всем тщанием изучавшими небеса и земли, открывавшиеся перед ними. Поэтому нельзя сказать, что они вели себя недобросовестно, даже если они заблуждались. Тем же, кто занимается астрологией сейчас, прекрасно известно, что они обращаются к небесному своду, отличному от того, который современная астрономия исследовала и описала, но продолжают вести себя так, как будто их представление о небесах достоверно. Так что, если учитывать этот заведомый обман, астрологи не возбуждают никакой симпатии. Они не обманываются, они обманывают. Вот и все, что можно здесь сказать.

С детства я бредил атласами. Я представлял себе путешествия и приключения в экзотических землях или ставил себя на место персидского завоевателя, проникающего в степи Средней Азии, чтобы потом выйти к Зондским островам и основать империю, простирающуюся от Экбатаны до Сахалина. Вот, наверно, почему, став взрослым, я решил посетить все те места, чьи названия некогда поразили мое воображение, такие как Самарканд или Тимбукту, крепость Аламо или Амазонку, – и мне остается съездить только в Момпрачен [212] Отсылка к классическому роману итальянской приключенческой литературы «Тигры Момпрачена» (1883–1884) Эмилио Сальгари. и Касабланку.

Мои отношения с астрономией оказались более сложными – потому что в них всегда присутствовал посредник. В 70–80-е годы ко мне в загородный дом приезжал один друг, чехословацкий беженец, который мастерил телескопы и с террасы изучал ночное небо, подзывая меня всякий раз, как ему удавалось обнаружить что-то интересное. Только я и император Рудольф II Пражский, приходило тогда мне в голову, обладали привилегией предоставлять постоянно кров богемскому астроному. Но потом рухнула Берлинская стена, и мой богемский астроном вернулся в Богемию.

Я нашел утешение в моей коллекции старинных книг, озаглавленной «Семиотическая библиотека – курьезная, лунатическая, магическая и пневматическая», в которую я подбирал лишь книги, рассказывающие о ложных предметах. В этой коллекции присутствуют труды Птолемея, но нет Галилея, так что, если ребенком я мечтал о путешествиях над атласом Де Агостини, то теперь предпочитаю для этого карты, исходящие из Птолемеевой картины мира.