Пол Джонсон - Черчилль

К началу Второй мировой войны правда об ошибках, прежде допущенных военными, столь глубоко въелась в сознание нации, что ситуация стала прямо противоположной. Героя войны не существовало до тех пор, пока Монтгомери запоздало не сделался таковым. Черчилль же пришел к власти, имея репутацию человека, говорившего правду в 30-е,и вновь честно предупредившего об опасности, с которой Британия уже столкнулась. Он никогда не колебался, если на то не было веских причин, увольняя генерала, даже такого популярного, как Арчибальд Уэйвелл, командующий британскими войсками в Египте. Он чувствовал свою власть и пользовался ею: однажды его видели ходящим из угла в угол по пустому кабинету, уволив несколько человек, он повторял: «Я хочу, чтобы все они почувствовали мою силу». Черчиллем безмерно восхищались, даже любили, но при этом всегда боялись.

Во-вторых, концентрация власти в лице Черчилля, заручившегося поддержкой всех политических партий, означала, что не было объективных и существенных препятствий для принятия правильных решений. Его поступки всегда были оправданы. Он обо всем докладывал королю и всегда его выслушивал: через несколько месяцев Георг VI совершенно переменил свое отношение к Черчиллю: «Я не могу желать лучшего премьер-министра», – писал он. Черчилль придерживался всех процедур и правил Кабинета министров. Наконец, он был почтителен с Парламентом, особенно с Палатой общин, он вел себя так, будто он не более чем слуга народных избранников. Это не было простой формальностью. Черчилль руководствовался религией, которая называлась «Конституция Британии», ее духом и буквой, а Парламент стал церковью, которой он поклонялся и чьим решениям подчинялся. Все это уравновешивало и освящало ту неограниченную власть, которой он пользовался. В отличие от Гитлера, он руководил, будучи лишь частью структуры, которая представляла собой нацию. Он никогда не был диктатором, и ужасающий пример Гитлера всегда стоял перед ним, предотвращая его от чего бы то ни было подобного. Это было чрезвычайно важно для выстраивания его отношений с военными – с генералом Аланбруком, адмиралом Каннингемом, маршалом авиации Порталом. Военные решения он принимал совместно с Кабинетом. Но способ их исполнения был целиком на усмотрение командующих войсками. Черчилль мог угрожать и упрашивать, кричать и горячиться, но, в конечном счете, он безоговорочно соблюдал процедуру и оставлял последнее слово за военными. Гитлер поступал ровно наоборот, что и стало основной причиной поражения Германии в войне. Было еще одно существенное отличие: все без исключения приказы Черчилля были изложены в письменной форме, четко и понятно. Все, что говорилось, затем немедленно записывалось. Все приказы Гитлера, как правило, передавались из уст в уста: «Это воля Фюрера…» Система письменных приказов Черчилля, ясная и четкая, его педантизм в соблюдении границ между ответственностью гражданской и военной, стали одной из причин преданности и уважения к нему со стороны генералов даже при том, что его методы, особенно в последние годы, как будто проверяли на прочность их терпение и выносливость.

В-третьих, Черчиллю повезло: он пришел к власти в тяжелое время. Настоящая сила нацистской военной машины, о которой он столько говорил, проявилась в полной мере. Все самое худшее, что могло случиться, уже случилось или еще только должно было случиться. Оказавшись во главе правительства 13 мая 1940 года, он сумел сказать правду: «Я повторю перед Палатой то, что уже сказал присоединившимся к новому Правительству: я не могу предложить ничего, кроме крови, тяжелого труда, слез и пота». Тогда же он сказал, что цель его проста и ясна: «Победа, победа любой ценой, победа, несмотря на весь ужас, победа, каким бы долгим и трудным не был путь; потому что без победы не будет жизни». Смертельный смысл последних слов был понятен всем. Для Британии это было поражение совершенно иного порядка, нежели то, что страна потерпела в Американской войне за независимость. На это раз речь шла об уничтожении независимого государства. Простых людей заставили это почувствовать. По приказу Черчилля, национальные гимны союзников звучали по ВВС перед девятичасовым вечерним выпуском новостей каждое воскресенье. Их было семь, шестеро уже побежденных, оккупированных и под абсолютным контролем Гестапо. Вскоре к проигравшим присоединилась Франция. Черчилль сделал все возможное, чтобы спасти французов, он пять раз предпринимал небезопасные путешествия и вел переговоры с разложенным, напуганным, пораженческим правительством и военными. Однако он не перешагнул определенную черту – и был прав. Он был готов предложить Франции союз двух государств, идея фантастическая и авантюрная, но для его натуры характерная. Но он не был намерен сделать то, о чем его просили: отправить во Францию все британские эскадрильи истребителей в отчаянной попытке противостоять фашистскому блицкригу. Это, по его словам, походило бы на «метание снежков в адское пламя». Пока Франция Петена шаг за шагом приближалась к бесславной капитуляции и марионеточному статусу, Черчилль сосредоточился на операции по возвращению британских экспедиционных войск. Операция прошла успешно. Девять десятых от общего количества англичан были эвакуированы из Дюнкерка, и вместе с ними большое количество союзных солдат. Всего импровизированная флотилия, состоявшая из больших и малых кораблей, прогулочных катеров и рыбацких судов вывезла около 300 тысяч человек, это была типично английская романтическая история о том, как победа была вырвана из цепких лап поражения. Итак, через месяц после прихода к власти на счету у Черчилля – на фоне неминуемого и катастрофического падения Франции – была победа Британии в Дюнкерке: отныне он мог с пылкостью говорить о «духе Дюнкерка». В каком-то смысле это была фиктивная победа – войска вынуждены были бросить все свое оружие, и многие, поднимаясь на борт, разбивали свои винтовки. Но Дюнкерк невероятно подействовал на дух нации. Теперь, когда Черчилль взял на себя всю ответственность, люди почувствовали, что край пропасти отодвигается, что страна поднимается, дюйм за дюймом.