Альфонсо Синьорини - Другая Шанель

– Мадемуазель, правильно ли я вас понял? Вы хотите вмешаться в ход событий и привлечь к этому меня? Может быть, мы с вами не совсем понимаем друг друга? Я офицер, функционер немецкого правительства здесь, во Франции. Вам кажется, что это делает меня подходящим… как бы это сказать? Для вашей задумки? Я могу дать вам лишь один совет, а вы вправе распорядиться им по своему усмотрению: никому больше не говорите того, что вы сказали мне. В самом лучшем случае это повредит вашей репутации умной и талантливой женщины, а в худшем… Мне не хочется даже думать об этом!

Коко готова к такому ответу. Ничего другого она и не ожидала.

– Полковник, могу я попросить вас буквально на минуту – всего только на минуту! – забыть о холодном реализме военного человека? Если рассуждать здраво, моя идея, возможно, непроста в воплощении, но назвать ее абсурдной никак нельзя. Ну вот смотрите. Для вас не составит труда связаться с кем-либо из высоких чинов в Берлине, кто знает настроения, царящие в вашем правительстве, и кто постоянно общается с его членами. И с Гитлером тоже, разумеется. Повторяю, я со своей стороны возьму на себя обязательство связаться с Уинстоном Черчиллем. Понятное дело, связаться с ними – еще не значит убедить их. Особенно учитывая тот факт, что на сегодняшний момент Германия и Великобритания находятся в той фазе отношений, когда им хочется загрызть друг друга. Но не надо забывать, что в обеих странах существуют и сильные пацифистские течения. Я точно знаю, что определенные круги Лондона постоянно давят на правительство, чтобы то заключило перемирие с Берлином.

Чем осмысленнее говорит Коко, тем больше Момма охватывает ужас. Он понимает, что остротой своего ума эта женщина фактически вовлекла его в эту безумную затею.

– Дайте мне пару дней на раздумья, мадемуазель. И прошу вас понять мое смятение в данный момент.

– Конечно, я все понимаю, полковник. Я только прошу вас, свяжитесь со мной по истечении этих двух дней. Да, собственно, в любое время, если у вас появятся вопросы. Лучше ломать голову вдвоем, чем в одиночку совершать расчеты, которые потом не сойдутся. Всего хорошего, господин Момм. До скорого!

…Клодетт снимает туфли и садится на диван, подогнув под себя ноги. Она выглядит необычайно привлекательно, и Фриц Кертнер не может не отметить этого.

– Короче, объясни мне, кто ты такая? Вернее, так: не говори мне, кто ты. Все равно соврешь. Лучше скажи, что тебе нужно от меня, и закроем тему.

Майор делает вид, что теряет терпение, уже потерял. В действительности же страхи, охватившие его, когда он вошел вслед за женщиной в подъезд, исчезли. Он говорит вызывающим тоном лишь потому, что таким образом пытается получить контроль над ситуацией, хоть это и трудно.

– Позволь мне поступить иначе, дорогой, – откликается Клодетт нараспев. – Заверяю тебя в том, что Клодетт – мое настоящее имя. Но ты прав, на самом деле это не имеет значения. Давай лучше обсудим, зачем мы здесь. Эта квартира – моя, и я здесь живу одна. Ее подарил мне отец – человек, которого ты видел со мной вчера утром в кафе.

– Ну да, это твой отец, конечно! – восклицает Кертнер, чтобы избавиться от неловкости, вызванной его предположениями на этот счет.

– Да, мой отец. Он адвокат, работает на правительство маршала Петена, который был однокашником и другом моего дедушки. Я хотела поговорить с тобой еще вчера, с тобой или с кем-то еще из твоей компании. Я знала, что вы будете в кафе, но не знала, как вы выглядите. Вообще-то нетрудно было догадаться…

– Так ты поэтому на меня так смотрела? – спрашивает майор, не скрывая разочарования.

– Ну, ты первый начал. Напомню, что в какой-то момент ты развернул свой стул и начал буквально дырявить меня взглядом, – отвечает она кокетливо.

– Клодетт, – прерывает майор, – ты так и не объяснила мне причину, зачем мы тебе понадобились. А ведь это самое главное, тебе не кажется?

– Хорошо, сейчас объясню. Если коротко, дело в Габриель Шанель.

– В ком, прости?

Кертнер где-то слышал это имя, но не помнит, где и по какому случаю.

– Я говорю, в Габриель Шанель.

– Ради бога, скажи, кто это такая и при чем тут я?

Клодетт сидит в раскованной позе: опершись подбородком о колени и обхватив руками согнутые стройные ножки.

– Габриель Шанель, о которой я говорю, больше известна как Коко Шанель. В прошлом эта женщина занималась модой. Здесь, во Франции она очень популярна, да и во всем мире тоже. В тридцать девятом, после начала войны, она заморозила свою деятельность и ушла в тень. Чтобы ты понимал, она не скрывается, у нее нет никаких явочных квартир. Но зато ей удалось установить контакт с кем-то из верхушки вермахта. Она уже давно встречается с неким фон Динклаге, которого ты, наверное, знаешь.