Грэм Робб - Жизнь Бальзака

Все реже он предпринимал экскурсии в светскую жизнь, и для них характерно то же очищение от второстепенного. Почти все, кого Бальзак называл друзьями, на самом деле были либо просто знакомыми, либо соучастниками. К последним относятся Готье и Нерваль, которые сочиняли или подписывали рекламу произведений Бальзака, замаскированную под рецензии 977. Бальзак все чаще забывал о своем возрасте; он расслаблялся в основном в обществе молодых людей, выходцев из того же круга, что и он сам; с ними он становился… так и хочется сказать: «самим собой». Он часто устраивал пышные пиры, иногда довольно свое образные. Однажды он решил угостить друзей блюдами исключительно из лука, который, как считал Бальзак, очищает тело и душу. Гостям подавали луковый суп, луковое пюре, луковый сок, жареный лук и лук с трюфелями. Через два часа всех его гостей замутило 978. Среди любимых блюд Бальзака были также бараньи отбивные 979и практически любое на первый взгляд простое блюдо, напоминавшее ему о «невоспетых гениях» из провинции (где «скука всегда подталкивает разум к кулинарии»), «которые могут сделать простую тарелку с бобами достойной того кивка, которым Россини оценивает прекрасно исполненное произведение» 980. В любом рассказе о жизни Бальзака одним из главных героев является его желудок. Почти все время он был ненормально воздержан, но мог и набивать живот про запас, как верблюд в оазисе, и пить – предпочтительно вино из района Вувре – не пьянея: «Я дорогой гость», – любил говорить он 981. На пирушках Бальзак больше наблюдал, чем ел, до тех пор, пока не подавали фрукты. Тогда он развязывал галстук, расстегивал рубашку и уничтожал огромную пирамиду груш или персиков 982, особенно наслаждаясь «теми сморщенными, изогнутыми фруктами с черными пятнами, которые гурманы знают по опыту и под чьей шкуркой природа любит помещать изысканный вкус и аромат» 983. Если верить Нервалю 984, в убежище Бальзака в Пасси чаще всего пахло грушами; однажды его запас груш достиг 1500 штук 985. Образ Бальзака, который запасает фрукты, приятно контрастирует с образом мальчика из Тура, пожирающего жадным взглядом шкварки и свиные паштеты своих одноклассников; но еда также представляла для него серьезный научный интерес. Он написал краткую биографию Брийя-Саварена для Всеобщего биографического словаря Мишо и требовал создания международного кулинарного языка 986, своего рода периодической таблицы гурмана, которая позволит воссоздать одно и то же блюдо в любом уголке мира. Позже его замысел разовьется до абсурда в закусочных «Макдоналдс». Сама «Человеческая комедия» завалена едой и напитками. Их ассортимент шире, чем поглощает за всю жизнь средний человек: пятнадцать видов рыбы, шестнадцать видов фруктов (в том числе «редчайшие фрукты из Китая» в «Шагреневой коже»), вина из тринадцати областей Франции и девяти других стран и т. д. и т. п.) 987. Возможно, Бальзак не очень обиделся бы на замечание Сент-Бева, назвавшего Бальзака любимым писателем «из молодого поколения» для обжор 988.

На первый взгляд совсем другой Бальзак, по его же признанию, надевал «нравственные корсеты» 989для ужинов в городе, где он встречал писателей и композиторов, которые обычно вращались в обществе: Генриха Гейне, Астольфа де Кюстина (знакомство с которым явно компрометировало Бальзака, поскольку «Записки» Кюстина о России сочли нападками), Берлиоза, Листа и Шопена (которого Бальзак надеялся привлечь в качестве учителя фортепиано для Анны Ганской 990), и Ханса Кристиана Андерсена. Последний как-то сидел рядом с Бальзаком в салоне графини де Бокарме и одобрительно описал его в виде «шарика с квадратными плечами» 991. Однако, если сложить вместе все отзывы очевидцев о Бальзаке в 40-х гг. XIX в., покажется, что он был активнее, чем на самом деле: люди просто помнили встречи с ним, а анекдот с участием Бальзака способствовал успешной продаже целого тома мемуаров. Один журналист утверждал, будто заработал 800 франков (около 2400 фунтов стерлингов на современные деньги) за полгода, сочиняя для своей газеты «статьи Бальзака» 992. Бальзак менялся в соответствии с окружением. В парижских салонах люди, которых он считал равными себе или высшими, разочаровывались, находя его поведение безупречным. Один знакомый, занимавший важный пост на дипломатической службе, даже предлагал ему работу правительственного шпиона, решив, что автор «Человеческой комедии» способен оказать ценные услуги режиму, на который он нападал. Но чем шире аудитория и, самое главное, чем менее она аристократична, тем более Бальзак ослаблял свои «корсеты».