Дональд Рейфилд - Жизнь Антона Чехова

Приехав в Москву, Лика сразу же, 12 мая, направилась в Мелихово. Лишь через день она поехала в Тверскую губернию повидаться с бабушкой. Двадцать пятого мая в Москву приехал Антон и остановился у Вани, который доложил об этом в письме жене: «Антоша ночует у меня, а целые дни пропадает по своим делам». В Мелихово он вернулся 28 мая. С ним приехала Лика, пробыла у Чеховых сутки, а затем исчезла до сентября – к большой радости Ваниной жены, подозрительно смотревшей на частые визиты в Мелихово богемных девиц [328].

Впрочем, в ту весну в Мелихово наезжали гости в основном мужского пола. На Пасху приехала лишь любимица Павла Егоровича и Евгении Яковлевны Татьяна Щепкина-Куперник. Вместе со всеми Чеховыми была на всенощной, причащалась, крестила детишек мелиховской прислуги. Ей, как равноправному члену семьи, Антон посылал в Москву списки необходимых для закупки продуктов, прося привезти сыра, колбасы, халвы, прованского масла. В круг Машиных подруг вернулась бывшая Антонова невеста Дуня Эфрос, теперь жена адвоката Ефима Коновицера. Они встречались в Москве, а приглашение в Мелихово Дунина семья получит лишь через год.

Единственной нежелательной в Мелихове персоной оставался Игнатий Потапенко. Его обижало, что Антон, «предмет его неугасаемой зависти», общался с ним лишь посредством «маленьких клочков желтой бумаги». Потапенко между тем был чрезвычайно занят: «Пишу разом бесконечное число повестей и рассказов». Деньги шли и первой, и второй жене, и Лике на Христину и кормилицу, не считая того, что нужно было возвращать долги Антону и Суворину. Десятого марта в Мелихово пожаловали Лейкин, Грузинский и Ежов. Лейкин одобрил любезный его сердцу чеховский опыт агрария, садовника и собачника. Они с Антоном сохранили дружескую близость. В лейкинском дневнике 11 марта визит в Мелихово обстоятельно документирован:

«От станции Лопасня (по Курской дороге) до села Мелихова, где находится усадьба Чехова, ехали при страшной метели. Еле можно было различать вехи дороги. <���…> Ехали в двух санях. Я впереди, Ежов и Лазарев позади. В моих санях пара лошадей была запряжена гуськом. Дорога была буквально заметена. <���…> К Чехову приехали мы засыпанные снегом, с сосульками в бороде и на висках в волосах. <���…> Чехов встретил нас с полным радушием, вышел даже на крыльцо с прислугой. Две горничные совсем молоденькие, круглые как кубышки, девушки с лицами в виде полной луны схватили наши саквояжи и пледы <���…> Дом у Чехова прекрасный, светлые комнаты, весь обновленный красками и обоями, просторный, с уголком для каждого члена семьи и даже с таким комфортом, которого и в некоторых московских квартирах не найдешь. Приятно видеть, что наш брат писатель перестал наконец бедствовать (я говорю о даровитых) и пошел в гору благосостояния. В комнатах встретила нас его мать и брат Михаил, податной инспектор, приехавший погостить на несколько дней из Углича, где он служит. Вертелись под ногами две собаки таксы, и я чуть не вскрикнул: „Пип! Динка!“ – до того они похожи на моих такс. <���…> После обеда повел меня Чехов осматривать постройки на дворе и службы. Службы ветхие, но стоят уже рубленые конюшня, хлев, сарай. Строится баня. Выстроен флигелек для приезда гостей в две комнаты и обмеблирован и поставлены три кровати с принадлежностями. Домик, прелесть какой. В этом домике и ночевали Ежов и Лазарев, а я спал у Чехова в кабинете па диване».

Ежов уехал на следующий день – ему Мелихово не понравилось: и деревня слишком близко, и реки нет.

Впрочем, Чехова мнение Ежова или Грузинского не интересовало. Суворину он написал о них как о «двух молодых тюфяках, которые не проронили ни одного слова, но нагнали на всю усадьбу лютую скуку». Лейкин же, на взгляд Антона, «обрюзг, опустился физически, облез, но стал добрее и душевнее; должно быть, скоро умрет». Лейкин был так тронут теплым приемом в Мелихове, что послал Брому и Хине портрет их отца Пипа, а Маше – семян сахалинской гречки, еще одного диковинного «зелья», заполонившего мелиховский сад. Обмен любезностями продолжился тем, что Чехов нашел для Лейкина художника, который согласился написать маслом его портрет за сходную плату в 200 рублей. Возрадовавшись, Лейкин прислал Чеховым семян элитной свеклы и огурцов.

В теплом и зеленом июне Ежов с Грузинским снова побывали в Мелихове, и в этот раз Ежов был благосклонен: ему понравилась новая баня. Возможно, он смягчился, поскольку снова собирался жениться, на этот раз – на девушке «без всяких средств» [329]. На то, чтобы заманить в Мелихово привыкшего к комфорту Суворина, ушло почти все лето. Он приехал в конце июля и остался лишь на одну ночь.