Дональд Рейфилд - Жизнь Антона Чехова

Сестра Антона, побывав в Полтавской губернии, имения для Чеховых не нашла. Однако для нее эта поездка имела последствия, о которых она не сразу решилась рассказать брату. Десятого января 1892 года Александр Смагин сделал ей предложение: «Желание быть Вашим мужем так сильно у меня, что ни любовь Ваша к Жоржу [ Линтвареву ], ни незначительная привязанность ко мне не остановили бы меня от исполнения этого желания, при Вашем на то согласии. Осуществлению желания мешает непреодолимое препятствие – моя болезнь. <���…> Если не верите – я напишу Антону Павловичу о моем здоровье. <���…> И его ответ пришлю Вам. Во всяком случае, рано или поздно, я ему расскажу о моих к Вам чувствах <���…> Судите, как хотите; я также не боюсь суда Антона Павловича – я его хочу» [237].

Единственное, что Чехова не устраивало в Смагине, – это его «трагический» почерк – поскольку почти всерьез он считал, что главное в жизни – это разборчивая рука. Однако, действуя за Машиной спиной, Антон всегда отговаривал ее женихов от марьяжных намерений, причем никто из жертв его тайной дипломатии не предал огласке выдвигаемых им доводов. Маше же было достаточно одного неодобрительного или тревожного взгляда брата, чтобы отказать тому или иному жениху. Антону во что бы то ни стало хотелось уехать из Москвы. Он наказал Маше и Мише заняться покупкой имения, объявления о продаже которого появились в московских газетах. Находилось оно не на благодатной Украине, а примерно в семидесяти верстах от Москвы. Не чувствуя себя достаточно здоровым, чтобы поехать осмотреть имение, Чехов тем не менее отправился 1 февраля в еще одну голодающую губернию. Накануне он ужинал с Сувориным в «Славянском базаре». Рассчитывая убить одним выстрелом двух зайцев, он пригласил туда Елену Шаврову, давно искавшую встречи с влиятельным театральным лицом. В тот вечер, по воспоминаниям Шавровой, «Антон Павлович был в самом милом, благодушном настроении и показался мне таким молодым и жизнерадостным» [238].

Суворин был не в духе, поскольку такое либеральное предприятие, как помощь голодающим, было выше его понимания. Чехов уговаривал его поехать в Воронеж, чтобы вместе убедить тамошнего губернатора организовать аналогичное нижегородскому «лошадиное» дело. Помощь голодающим в Воронеже, как и в Нижнем, была налажена несообразно: хотя крестьян наделяли зерном, печами и топливом, лошади, скупленные у них, остались без корма. В кампании приняла участие родная сестра Суворина, Анна Сергеевна, однако сам он считал поездку бессмысленной. Пожалуй, впервые это вызвало у Антона раздражение. Маше он писал: «Чепуху он [ Суворин ] несет ужасную». (В Петербурге Антон жаловался Щеглову на «бестолковость» благотворительности Суворина.) После недельной поездки по суворинским (а не чеховским) родным местам Антон с Сувориным повернули на север. К середине февраля голод в России унес не менее миллиона крестьянских жизней: помощь пришла слишком поздно.

Антону и раньше приходилось выступать в роли землевладельца и действовать в интересах общественного блага. Однако теперь эта роль стала явью: от его имени Миша приобрел имение Мелихово. Примерно 230 гектаров земли с лесом и лугами, небольшой деревянный дом и надворные постройки оценивались в 13000 рублей, из которых 5000 надлежало уплатить сразу же, а остальные – с рассрочкой на десять лет. Миша заложил имение в Земельном банке с выплатой 490 рублей годовых процентов. Суворин ссудил Чехову 5000 рублей, которые тот собирался вернуть из денег за переиздание своих книг. «Хмурые люди» печатались уже третьим изданием, «В сумерках» – пятым; чеховский доход вырос до 1000 рублей в месяц. Антон наивно полагал, что жить на земле своим хозяйством будет дешевле, чем снимать квартиру в Москве. Павел Егорович эту идею поддерживал: «Желает Мать, чтоб дети купили дачу <���…> В этом деле Бог поможет <���…> Да будет его Святая Воля» [239]. Александра разбирала зависть, и он завел разговор о покупке земли по соседству. В недалеком будущем он видел себя обеспеченным человеком – граф Шереметев взял его редактором журнала «Пожарный» и даже установил в его квартире служебный телефон. Однако не успел Антон пошутить, что работа для Александра самая подходящая, поскольку в детстве он «орошал по ночам свою постель», как тот, выпустив три номера журнала, был уволен и лишился служебного телефона.

Чехов посетил свое имение, на которое возлагалось столько надежд в смысле уединения, творчества, здоровья и общения с народом, лишь после совершения купчей крепости – 26 февраля. Одичалый лес и невозделанная земля были спрятаны от глаз пушистым снежным покрывалом. Продавец имения, художник Сорохтин, живший под одной крышей с женой и любовницей, оставил после себя в доме полчища клопов и тараканов. За имение он требовал 5000 рублей наличными, намереваясь перебраться в Крым и заняться живописью. Чеховы подписали последние бумаги, и 1 марта Павел Егорович, Миша и 60 пудов багажа прибыли в Мелихово. Антон появился там тремя днями позже.