Вальтер Беньямин - Московский дневник

Вид склада игрушек так подогрел мое желание приобрести здесь новые игрушки, что я с нетерпением ожидал конца осмотра монастырских сокровищ; я выделывал аллюры на манер тех туристов, которых сам терпеть не могу. Тем любезнее был наш гид, администратор музея, в который был превращен монастырь. У моей торопливости были и другие причины. В большинстве залов, где в стеклянных витринах (перед нами шел служитель, снимавший с витрин занавески) хранились бесценные ткани, серебряные и золотые изделия, рукописи, церковная утварь, стоял леденящий холод, и я, должно быть, подхватил во время этого часового обхода музея ту тяжелую простуду, которая свалила меня по приезде в Берлин. Вообще же необозримое множество ценностей, истинная художественная значимость которых к тому же ясна только истинным знатокам, как-то притупляет восприятие, оно даже прямо-таки провоцирует посетителя на некую жестокость в отношении к ним. К тому же Бассехес был одержим стремлением «полностью» осмотреть все фонды и попросил даже спуститься в гробницу, где под стеклом хранились останки святого Сергия, основателя монастыря. Я не в состоянии даже приблизительно перечислить все, что нам было показано. Прислоненная к стене стояла знаменитая картина Рублева, ставшая символом этого монастыря. Потом мы увидели в самом соборе пустое место в иконостасе, где она прежде висела и откуда ее сняли, чтобы провести консервацию. Фрескам собора угрожает серьезная опасность.

Из-за того, что центрального отопления в соборе нет, весной стены резко согреваются, в стенах возникают трещины, через которые проникает влага. В одном из стенных шкафов я видел огромный золотой оклад, сделанный на икону Рублева, он весь украшен драгоценными камнями. Он закрывает все тело ангелов, открывая только обнаженные места: лицо и кисти рук.

Все остальное покрывает массивная золотая пластина, и шея и руки, когда оклад накрывает икону, оказываются словно в массивных цепях, так что ангелы несколько напоминают китайских преступников, осужденных за свои злодеяния на пребывание в металлических колодках. Экскурсия закончилась в комнате нашего гида. Старик был женат, он показал нам написанные маслом портреты жены и дочери, висящие на стене. Теперь он живет в этом просторном, светлом монастырском покое один, не совсем отрезанный от мира, потому что монастырь посещает много иностранцев. На маленьком столике лежала только что распечатанная посылка с научными книгами из Англии. И здесь мы записались в книге посетителей. Этот обычай, похоже, сохранился в России прежде всего у буржуазии, если можно сделать такой вывод из того, что подобный альбом с просьбой записаться в него мне предложили и у Шика. – Но, пожалуй, великолепнее всего, что было внутри монастыря, архитектура самого монастыря. Прежде чем вступить на окруженную крепостными стенами территорию, мы задержались у ворот. Справа и слева от них на двух латунных табличках можно было прочитать основные даты истории монастыря. Красивее и строже, чем расположенная посреди двора желто-розовая церковь в стиле рококо – она окружена более старыми зданиями поменьше, среди них мавзолей Бориса Годунова, – красивее и строже длинные жилые и хозяйственные постройки, образующие прямоугольное обрамление огромной площади. Красивее же всего большая разноцветная трапезная. Окна выходят то на площадь, то на ходы-колодцы между стенами, лабиринт каменных преград, похожих на крепость.

Был здесь когда-то и подземный ход, который во время осады два монаха взорвали вместе с собой, чтобы спасти монастырь. Мы поели в столовой , находившейся наискосок от входа в монастырь. Закуска , водка, суп и мясо. Несколько больших залов были заполнены людьми. Там были настоящие русские типажи – люди из деревни или маленького города – Сергеево недавно было объявлено городом. Пока мы ели, пришел бродячий торговец, предлагавший проволочную конструкцию, которую можно было превратить то в абажур, то в тарелку, то в вазу для фруктов. Бассехес полагал, что это хорватская работа. У меня самого при взгляде на эти не слишком элегантные упражнения пробудились очень старые воспоминания. Кажется, мой отец, когда я был совсем маленьким, привез с летнего отдыха (во Фройденштадте?) нечто подобное. Во время еды Бассехес выяснил у официанта адреса торговцев игрушками, и мы отправились в путь. Но не прошли мы и десяти минут, как короткое разъяснение, полученное Бассехесом по дороге, заставило нас повернуть и сесть в сани, которые как раз проезжали рядом. Ходьба после еды утомила меня, так что у меня даже не было сил спросить, почему мы повернули. Похоже было, что мое желание могло быть с большей вероятностью исполнено именно в складах у железной дороги. Они были расположены рядом друг с другом. В первом были деревянные игрушки.