Георг Брандес - Генрик Ибсен

В «Эпилоге» Рубек так определяет значение своей работы: «когда я создавал это художественное произведение – так как „День воскресения“ есть художественное произведение; или, по крайней мере, таким оно было вначале (он чувствует, что его испортил). Нет, таково оно и теперь. Оно будет, будет, будет художественным произведением».

У Ибсена, как и у Ницше, лежит бессознательное стремление к сознательной духовной жизни. Стремление мужчины к величию у них обоих есть нечто инстинктивное. Однако у Ибсена преимущественно женщина призвана поддержать это стремление, принадлежащее ей по праву власти, свободная от унизительных соглашений, что Ибсен в «Бранде» назвал безобразным иностранным словом «аккорд душ». Бранд – один из его героев, глубоко повлиявший на женщину (которая открыла в нем существо, более чистое и нетронутое, чем обычно встречающиеся), которая затем ставить его на свойственную ему высоту, как Гильда Сольнеса и Ирэна Рубека. Против общественных нравов и общественной лжи Ибсен не знает лучшего орудий, лучшей деятельной силы, чем женщина; в его драмах она будить и укрепляет энергию. Это пункт, в котором он резко расходится с Ницше, с его ненавистью к женщине. У Ницше женщина тянет мужчину вниз; она сила природы, с которою нужно бороться.

Ибсен, как и Ницше, был одинок и действовал в одиночестве, и оба они одинаково мало заботились о судьбе своих произведений. Тот сильнее всех, говорит д-р Штокмам, кто наиболее одинок.

Прозор спрашивает: Кто же более одинок – Ибсен или Ницше? – Ибсен, который держал себя в стороне от всяких личных сношений с людьми, но работал для театральной публики; или Ницше, который, хотя и изолировал себя, как мыслитель, – как человек постоянно), хотя и безрезультатно, выискивал себе единомышленников и герольдов, но произведения которого при его жизни остались нечитанными широкой публикой и во всяком случае непонятыми.

Для меня лично решение этого вопроса дело не легкое, так как по прихоти судьбы и тот, и другой считали меня своим союзником.

Еще труднее решить, чьи работы глубже, оставляют большее впечатление и кто из них сохранит дальше свою славу.

На севере Ибсен обогатил всех нас, сильно повлиял на драматургов, но школы не создал.

В восьмидесятых годах в Германии, где в ту пору началось течение против старого шиллеровского идеализма, Ибсена приветствовали, как великого натуралиста, равного Золя и Толстому, проглядев ибсеновский идеализм. На умы обмундированного немецкого читающего мира Ибсен со своею верою в меньшинство и одиночество действовал то как индивидуалист, то как социалист, благодаря его скрытому революционному течению.

Его влияние на немецких драматургов, начиная от Рихарда Босса и до Германа Бара, очень легко проследить. Но наибольшее с ним сходство мы видим у величайшего из них Гергарта Гауптмана. Его «Перед восходом» написано также под влиянием «Привидений», как и «Власть тьмы», «Потонувший колокол» напоминает одновременно и «Бранда», и «Сольнеса».

В Англии Эдмундь Госсе, Вильям Арчер и Бернард Шау страстно работали для распространения славы Ибсена, а последний, как драматический писатель, у него учился. Но замечательнее всего, что в Англии нападали на Ибсена не только за то, что он непонятен, но и за материалистическое его направление, и восхваляли его особенно, как психолога.

Во Франции, когда там был в моде символизм, Генрика Ибсена приветствовали, как великого символиста. Под его влиянием находились лучшие драматурги, как Франсуа де Кюрель. Мистический элемент у Ибсена, как напр., белые кони в «Росмерехольме», чужестранцы в «Женщине с моря», им особенно нравился. Но нередко его принимали также и за анархиста. «Врагу народа» аплодировали, как протесту против общества и государства. В Ульрике Бренделе видели сатиру на общество.

Ничто не говорит лучше о величине Ибсена, как следующее обстоятельство. В Норвегии он раньше был понять, как консерватор, позднее, как радикал. В Германии его приветствовали. как натуралиста и социалиста, во Фраиции, как символиста и анархиста.

Одним словом, в каждой стране долго видели лишь некоторые стороны его существа, отсюда ясно, как был он многосторонен.

Следующие письма [6]были писаны Ибсеном в Вену, девице Эмилии Бардах. Ибсен встретился с ней и её матерью осенью 1889 г. в Госсензасе, в Тироле. Они там провели вместе несколько недель. Г-же Бардах было тогда 20 лет; затем она уже никогда больше не встречала поэта.