Уолтер Айзексон - Эйнштейн. Его жизнь и его Вселенная

Такая политическая активность приводила Флекснера, консервативного ассимилированного американского еврея, в еще большее замешательство, чем просто склонность Эйнштейна к публичности. Он считал, что это может провоцировать антисемитизм, особенно в Принстоне: институт заманивал к себе еврейских ученых, а окружение относилось к ним, мягко говоря, настороженно 12.

Особенно Флекснера расстроил один случай. Эйнштейн вполне охотно согласился принять у себя дома группу мальчиков из школы в Ньюарке, назвавших свой научный клуб его именем. Эльза испекла печенье и, когда разговор зашел о еврейских политических лидерах, заметила: “Я не думаю, что в этой стране вообще есть антисемитизм”. Эйнштейн согласился. Это так бы и осталось приятным визитом, если бы сопровождавший ребят руководитель клуба не написал цветистый отчет, заострив внимание на мыслях Эйнштейна о положении евреев. Снабженный крупным заголовком, он появился на первой странице ньюаркского еженедельника Sunday Ledger 13.

Флекснер был в ярости. “Я просто хочу защитить его”, – написал он в резком письме Эльзе. Он отправил ей статью, напечатанную в Ньюарке, прикрепив к ней раздраженную записку: “Это именно то, что, как мне кажется, абсолютно недостойно профессора Эйнштейна, – ворчал он. – Это нанесет ему урон в глазах коллег, которые решат, что он сам стремится к подобного рода публичности, и я не вижу, как их можно убедить, что это не так” 14.

Затем Флекснер попросил Эльзу уговорить мужа отказаться от участия в музыкальном вечере на Манхэттене, где должен был происходить собор деньги для помощи еврейским беженцам. Приглашение на вечер Эйнштейн уже принял, а Эльза, как и муж, совсем не питала антипатии ни к публичным выступлениям, ни к благотворительным мероприятиям в помощь евреям. Она была возмущена, сочтя, что Флекснер пытается слишком уж их контролировать, и ответила твердым отказом.

Это побудило Флекснера написать удивительно откровенное письмо, предупредив, что он обсуждал его с президентом Принстонского университета. Соглашаясь с мнением некоторых европейских друзей Эйнштейна, в число которых входил и Борн, Флекснер предупреждал Эльзу, что слишком большая публичность евреев льет воду на мельницу антисемитов:

Способствовать появлению антисемитизма в Соединенных Штатах очень даже возможно. Такой опасности нет, если к этому не приложат руку сами евреи. Уже есть несомненные признаки роста антисемитизма в Америке. Именно потому, что я сам еврей и хочу помочь угнетенным евреям Германии, мои продолжающиеся и в какой-то мере успешные усилия совершенно незаметны и анонимны… Это относится и к высокому положению как вашего мужа, так и института, которые соответствуют высочайшим американским стандартам. И именно это самый эффективный способ помочь еврейскому народу в Америке и в Европе 15.

В тот же день Флекснер написал непосредственно Эйнштейну, обосновывая необходимость таким евреям, как они сами, держаться неприметно, поскольку склонность к публичности может привести к росту антисемитизма. “Я почувствовал это сразу после того, как Гитлер стал проводить политику, направленную против евреев, и стал действовать соответственно, – писал он. – Были явные признаки того, что, если не действовать с величайшей осторожностью, еврейские студенты и профессора могут пострадать и в американских университетах” 16.

Эйнштейн, естественно, не отменил своего участия в благотворительном концерте на Манхэттене. За присутствие на нем 264 гостя заплатили по 25 долларов. Гвоздем программы были концерт Баха для двух скрипок и квартет Моцарта. На концерт была даже допущена пресса. “Он был так поглощен музыкой, – сообщил журнал Time, – что с отсутствующим видом продолжал водить смычком по струнам, когда представление уже закончилось” 17.

Пытаясь предотвратить подобные происшествия, Флекснер начал просматривать письма Эйнштейна и самовольно отклонял приходившие на его имя приглашения. Так была подготовлена арена для решающей схватки. Она состоялась, когда нью-йоркский раввин Стивен Вайс решил, что было бы хорошо, если бы Эйнштейн получил приглашение посетить президента Франклина Рузвельта. Вайс надеялся, что таким образом можно будет привлечь внимание президента к положению евреев в Германии. “Ф. Д. Р. и пальцем не пошевелил, чтобы поддержать немецких евреев, а и малого было бы достаточно”, – написал Вайс своему другу 18.

Результатом этой переписки стал звонок личного секретаря Рузвельта полковника Марвина Макинтайра, пригласившего Эйнштейна в Белый дом. Узнав об этом, Флекснер пришел в ярость. Он позвонил в Белый дом и строго отчитал несколько удивленного полковника Макинтайра. Все приглашения должны проходить через него, заявил Флекснер и от имени Эйнштейна от приглашения отказался.