Уолтер Айзексон - Эйнштейн. Его жизнь и его Вселенная

Сойти с корабля Эйнштейн должен был в Бельгии. Он предложил друзьям, что дальше отправится в Швейцарию. Эйнштейн планировал, что после открытия в следующем году Института перспективных исследований будет проводить там четыре или пять месяцев в году. Возможно, даже больше. За день до отплытия из Нью-Йорка они с Эльзой, не привлекая внимания, съездили в Принстон, чтобы присмотреть дом для покупки.

Членам семьи Эйнштейн сказал, что единственное место в Германии, которое он хотел бы увидеть еще раз, – это Капутт. Но во время плавания по Атлантике Эйнштейн получил известие, что нацисты под предлогом поиска тайника с оружием для коммунистов вломились к нему в дом. Оружия там не оказалось. Позже они вернулись и конфисковали его любимую лодку, утверждая, что она может использоваться для контрабанды. “Мой летний дом часто удостаивался чести принимать большое количество гостей, – передал он с корабля. – Их всегда встречал радушный прием. И ни у кого не было причины туда вламываться” 29.

Новости о налетах на дом в Капутте определили отношение Эйнштейна к его родной Германии. Больше он туда не вернулся. Как только корабль пришвартовался в Антверпене 28 марта 1933 года, он на машине отправился в немецкое консульство в Брюсселе, вернул свой паспорт и (как это было уже раньше, когда он был подростком) объявил, что отказывается от немецкого гражданства. Он также отправил письмо, написанное, когда он плыл через Атлантику, где объявлял о выходе из Прусской академии. “При сложившихся обстоятельствах, – заявил он, – я чувствую, что зависимость от прусского правительства будет для меня непереносима” 30.

Это несколько успокоило Макса Планка, девятнадцать лет назад пригласившего Эйнштейна в Академию. “Ваше решение представляется единственно возможным способом достойно разорвать отношения с Академией”, – написал в ответ Планк с почти явно слышимым вздохом облегчения. И вежливо добавил: “Несмотря на глубокую пропасть, разделяющую наши политические взгляды, наши личные дружеские отношения всегда останутся неизменными” 31.

Нацистская пресса бурлила, заполненная язвительными антисемитскими выступлениями в адрес Эйнштейна, но Планк надеялся избежать формального разбирательства дела Эйнштейна, чего требовали некоторые из министров правительства. Это было бы и истинной мукой для Планка, и унижением, имеющим историческое значение для Академии. “Возбуждение формальной процедуры исключения Эйнштейна приведет меня к серьезнейшему разладу со своей совестью, – написал Планк секретарю Академии. – Хотя по политическим вопросам у нас с ним и имеются серьезные разногласия, я абсолютно уверен, что в грядущих веках имя Эйнштейна будет прославлено как одна из самых ярких звезд, когда-либо сверкавших в стенах нашей Академии” 32.

Увы! Академия не согласилась оставить этого нежелательного субъекта в покое. Нацисты пришли в ярость, поскольку Эйнштейн сам отказался от гражданства и членства в Академии до того, как они смогли отобрать у него и то и другое. И сделал это публично, во всеуслышание, а его поступок обсуждался на первых страницах газет. Поэтому секретарь Академии, симпатизировавший нацистам, выступил с заявлением по этому поводу. Ссылаясь на сообщения прессы относительно некоторых комментариев Эйнштейна, сделанных в Америке (которые на самом деле были очень осмотрительны), он объявил, что Эйнштейн “участвовал в клеветнической кампании” и его действия следует рассматривать “как агитацию в чужой стране”. В заключении говорилось: “Поэтому нет причин сожалеть об отступничестве Эйнштейна” 33.

Протест выразил Макс фон Лауэ, старый друг и коллега Эйнштейна. На собрании Академии, состоявшемся на той же неделе, он призвал ее членов дезавуировать действия секретаря. Но никто его не поддержал, даже Габер, перешедший в христианство еврей, один из ближайших друзей и приверженцев Эйнштейна.

Эйнштейн не захотел обойти молчанием эти измышления. “Настоящим я заявляю, что никогда не принимал участия в какой-либо клеветнической кампании”, – ответил он. Он просто говорил правду о положении в Германии, не пересказывая истории о творящихся там злодеяниях. “Я описывал положение дел в Германии как состояние массового психического расстройства”, – написал он 34.

К этому времени уже не было сомнений, что это правда. Ранее на той же неделе нацисты призвали к бойкоту всех еврейских коммерческих предприятий и выставили отряды штурмовиков перед дверями еврейских магазинов. Берлинский университет был закрыт для еврейских преподавателей и студентов, их пропуска в университет конфискованы. А нобелевский лауреат Филипп Ленард, давешний противник Эйнштейна, объявил в нацистской газете, что “самый важный пример опасного влияния еврейских кругов на изучение природы был предоставлен герром Эйнштейном” 35.