Уолтер Айзексон - Эйнштейн. Его жизнь и его Вселенная

Эйнштейн поделился с Николаи предположением, что, хотя Макс Планк был одним из подписавших первый манифест, он также мог бы подписать и их контрманифест – из-за его “широких взглядов и доброжелательности”. Он также предложил имя Цангера в качестве возможного подписанта. Но ни один из них, по-видимому, не был готов это сделать. Что характерно для того времени, Эйнштейн и Николаи смогли собрать только подписи еще двух своих сторонников. В конце концов они отказались от своих попыток, и манифест тогда не был опубликован 47.

Эйнштейн также стал одним из первых членов либерального и умеренно пацифистского клуба “Союз нового отечества”, который добивался скорейшего заключения мира и создания единой федеративной Европы, позволяющей избежать конфликтов в будущем. Союз выпустил листовку под названием “Создание Объединенных штатов Европы” и помог распространению пацифистской литературы в тюрьмах и других местах. На некоторых вечерних заседаниях, проходивших по понедельникам, Эльза сопровождала Эйнштейна, пока Союз не был запрещен в начале 1916 года 48.

Одним из самых известных пацифистов времен Первой мировой войны был французский писатель Ромен Роллан, пытавшийся наладить дружбу между своей страной и Германией. Эйнштейн навестил его в сентябре 1915 года в отеле, расположенном поблизости от Женевского озера. Роллан записал в своем дневнике, что Эйнштейн, хотя и говорил с трудом по-французски, обладал способностью “взглянуть на серьезные темы под неожиданным углом”.

Когда они сидели на террасе отеля, отбиваясь от пчел, роившихся вокруг цветущих виноградников, Эйнштейн в шутку рассказал о совещаниях преподавателей в Берлинском университете, на которых каждый профессор сокрушался по поводу того, “почему нас, немцев, ненавидят в мире”, а потом “старательно избегал правдивого ответа”. Откровенно, а скорее даже безрассудно, Эйнштейн высказал то, что думал: Германию уже невозможно реформировать, и поэтому он надеется на победу союзников, что “подорвало бы мощь Пруссии и правящей династии” 49.

В следующем месяце Эйнштейну пришлось обменяться неприятными письмами с Паулем Герцем, известным математиком из Геттингена, которого он считал другом, – и действительно, раньше они были друзьями. Герц был ассоциированным членом “Союза нового отечества”, в который входил и Эйнштейн, однако, отказавшийся от своего участия в качестве полноправного члена, когда отношение к Союзу стало неоднозначным. “Этот тип осторожности, нежелание постоять за права и являются причиной всей извращенной политической ситуации, – упрекал его Эйнштейн. – У вас тот тип героизма, который так любят в немецком населении власти”.

Герц ответил: “Если бы вы так же старались понять людей, как науку, вы бы не написали мне этого оскорбительного письма”. Сказано это было убедительно, более того, это было правдой. Эйнштейн гораздо лучше разбирался в физических уравнениях, чем в личных отношениях, и это знала его семья, и сам он признал это в своем извиняющемся письме: “Вы должны простить меня, особенно потому что, как вы сами справедливо упомянули, я действительно не тратил столько сил на то, чтобы понять людей, сколько на то, чтобы понять науку” 50.

В ноябре Эйнштейн опубликовал трехстраничную статью под названием “Что я думаю о войне”, в которой вышел за пределы дозволенного цензурой в Германии – даже великому ученому. Он предположил, что одной из причин войн является “биологически детерминированная черта мужского характера”. Когда статья была опубликована в том же месяце “Лигой Гете”, в целях безопасности несколько абзацев было удалено, в том числе те, где содержались нападки на патриотизм как на чувство, потенциально позволяющее “морально оправдать звериную ненависть и массовые убийства” 51.

Идею о том, что война объясняется биологически заложенной в человеке мужской агрессией, Эйнштейн также обсуждал в письме к своему цюрихскому другу Генриху Цангеру: “Что заставляет людей так варварски убивать и калечить друг друга? Я думаю, что причина таких диких взрывов в половых особенностях мужчин”.

Он считал: чтобы сдержать такую агрессию, нужно создать всемирную организацию, которая обладала бы достаточной властью, чтобы иметь право наводить порядок в странах – членах организации 52. Это была тема, которую он поднимет снова восемнадцать лет спустя, в последних приступах своего чистого пацифизма, когда вступит с Зигмундом Фрейдом в публичную переписку как о мужской психологии, так и о необходимости создания мирового правительства.