Кристоф Рехаге - Самый большой дурак под солнцем. 4646 километров пешком домой

Впрочем, на ее могиле нет ничего примечательного: низкая башня, группа статуй, стела. Статуи изображают мужчин в различных костюмах, стоящих в ряд, руки соединены под рукавами. Почти ни у кого из них нет голов. Я снова вспоминаю о мрачных бандах, бесчинствовавших по всему Китаю во времена Культурной революции, о разрушенном храме на холме с чили недалеко от Пинъяо, и о том, как вздыхал дедушка Лю, рассказывая о тех временах.

Некоторое время я бесцельно брожу, погруженный в грустные мысли, а потом останавливаюсь перед стелой. Она вдвое выше человеческого роста и выполнена из светлого камня. На ней нет совершенно никаких надписей. Я дважды обхожу ее вокруг, чтобы убедиться, что это действительно так: на ней ни одного иероглифа, она совершенно гладкая.

Здесь никогда ничего не было написано? Или все стерли? Я смотрю на пустую каменную поверхность, и чем мягче моросящий дождь опутывает мое лицо, тем больше я понимаю, как идеально подходит эта стела У Цзэтянь. Как будто императрица, которую восхваляли за ее красоту и проклинали за жестокость, женщина, сделавшая буддизм государственной религией и свергшая династию, говорила: «Думайте обо мне, что хотите».

Когда я спускаюсь по дороге через поля по северному склону, то воображаю себе, какие сокровища могут быть спрятаны под этой горой. Странно, что власти до сих пор не решились раскопать могилы Цинь Шихуанди и У Цзэтянь. По официальной версии, у государства еще недостаточно технических возможностей для этого. Это идет вразрез с белыми линиями на земле вдоль дорог и с разрушенными старыми центрами городов, но я все равно рад этому.

Я иду по грунтовой дороге, спускающейся к равнине. Небо серое, мир лишен четких очертаний, а по плечам похлопывает мелкий дождик. Мне кажется, что я почти дома, в Бад-Нендорфе. Земля здесь гористая, но не такая, как в Шаньси. Там дорога извивалась тысячей петель вокруг гор, а здесь она проходит относительно прямо и упирается в зияющую пасть, ведущую внутрь горы.

Сначала я останавливаюсь, потому что над входом в тоннель висит табличка:

«ПЕШЕХОДАМ ВХОД ЗАПРЕЩЕН».

Я поднимаю голову и высматриваю обходной путь через гору, хотя бы козью тропку, но там нет ничего, кроме густого кустарника. Я решаюсь и надеваю налобный фонарик – другого выхода нет.

За одним тоннелем следует другой, пыль опускается слой за слоем, и я пытаюсь перебить тоннельный привкус, глотая колу. Вечером я прихожу в маленький поселок, состоящий из пары домиков и бензозаправки. Я такой голодный, что первым делом заказываю себе еду, не заботясь о ночлеге. И, конечно, переедаю. Когда я наконец покончил с ужином и, держась за живот, спрашиваю у хозяина насчет комнаты, то получаю сокрушительный ответ: все уже занято. Неподалеку, видимо, идет большая стройка, и деревня полна сезонных рабочих.

Я оглядываюсь и замечаю, что они сильно отличаются от водителей грузовиков: они не носят рубашки с воротниками, у них на ремне нет чехлов для мобильного и связок с ключами. Зато он смотрят робкими и любопытными глазами бездомных и выглядят очень усталыми. Я с трудом закидываю за плечи поклажу, беру лыжные палки и машу рукой. На улице стемнело. До этой деревни я прошел тридцать километров, а до следующей мне надо пройти еще двадцать. Несколько человек провожают меня до дверей. Я снова машу им рукой, и они застенчиво машут мне в ответ, потом я медленно начинаю свой путь. Каждый шаг дается мне с трудом. Я слишком много съел.

Ночью меня ждет еще один тоннель, причем самый ужасных из всех. Я иду к нему уже час, и бесконечная очередь из машин сообщает мне о его приближении. Здесь почти одни грузовики, несколько маленьких легковушек выделяются среди них, как гномы среди великанов. Когда я спрашиваю у одного водителя, что случилось, он отвечает со вздохом: «Несчастный случай. Ничего не поделаешь».

Я не считаю машины, но перед входом их здесь, наверное, несколько сотен. Тоннель бесконечно долгий. Примерно посередине стоят два полицейских перед своей машиной. Я не знаю, как им удалось попасть сюда. Они взволнованно беседуют. Я вижу причину пробки: два тягача столкнулись друг с другом.

Я останавливаюсь и наблюдаю за происходящим: полицейские со своей машиной, гигантские тягачи, желтый свет тоннеля и фар, бесконечная очередь грузовиков. Как они разберутся? Как они собираются освободить тоннель, когда нет ни тротуара, ни распределительных полос?

Один из полицейских замечает меня, показывает на меня пальцем и орет: «Ты!!!» Полицейский бросает панический взгляд в направлении, откуда я пришел, а потом поворачивается к своему коллеге. Тот лишь пожимает плечами. Он выглядит так, как будто собирается что-то еще сказать, но потом опускает руку и лишь машет, мол, проходи. Его голос подгоняет меня: «Выходи! Здесь слишком опасно!»