Майкл Робертс - Grace. Автобиография

Про меня говорят, будто я часто ворчу на Анну. Например, всякий раз, когда выхожу из арт-студии Vogue и обнаруживаю, что мои публикации сократили на разворот или даже два. Или после совещания, на котором моя заветная идея рубится на корню. Или когда меня вынуждают фотографировать «звезду», от которой я вовсе не в восторге. Или, наоборот, запрещают снимать модель, которая мне симпатична. От такого я легко взрываюсь, поэтому горе тому (даже если это Анна), кто окажется у меня пути, когда я мчусь по коридорам в своей кабинет.

Если Анне не понравятся фотографии после съемки – пиши пропало. Они просто исчезают со стенда, где вывешивается макет очередного номера журнала. При этом она не снисходит до каких-либо объяснений. И никаких пересъемок. Вы должны прийти с другой идеей. Ей не нравятся картинки, которые выглядят слишком «ретро», где слишком много черного, или они чересчур манерные, в стиле итальянского Vogue . Она любит участвовать в фотосессии, довольна, если ее ставят в известность о происходящем в студии, и просто счастлива, когда фотографы делятся с ней своими идеями – хотя большинство из сотрудников слишком ее боятся, чтобы вот так запросто позвонить.

Забавно, но я даже не догадывалась о том, какой вздорной и несговорчивой могу казаться, пока не увидела себя в «Сентябрьском номере». Для меня стали сюрпризом слова Анны, что я – единственный человек в моде, который может ее одернуть. Как написали монахини в моей школьной характеристике, когда мне было четырнадцать лет: «Грейс очень элегантно умеет настоять на своем». Правда в том, что, хотя у нас возникают фундаментальные разногласия в вопросах моды, я испытываю огромное уважение к Анне и как к человеку, и как к редактору. Во мне нередко видят героиню фильма о Vogue – но ведь, на мой взгляд, его идея была как раз в том, чтобы показать, какой творческий импульс придает журналу наша с Анной совместная работа.

Я помню Анну еще в начале семидесятых, когда она была младшим редактором моды в лондонском Harpers & Queen . Не могу сказать, что мы много общались – если общались вообще. В те дни она носила многослойные комплекты из мешковатого трикотажа шотландского дизайнера Билла Гибба или модной итальянской марки Missoni . Я не очень хорошо запомнила ее лицо, потому что она так же тщательно скрывала его за завесой волос.

После того как она переехала в Америку в 1976 году, я часто сталкивалась с ней по работе. Она всегда была очень приветлива со мной, хотя по-прежнему застенчиво пряталась за челкой. И вот однажды, в Нью-Йорке, мне позвонил детский психиатр Дэвид Шафер – мой давний лондонский друг, который перебрался с семьей в Гринвич-Виллидж, но недавно развелся с женой Сереной.

– Грейс, я хочу познакомить тебя со своей новой девушкой, – сказал он.

Мы встретились в отеле Algonquin , где он ждал меня с Анной, которая тогда работала редактором в журнале New York и казалась куда более раскованной.

– Либерману она очень нравится, и он хочет пригласить ее в Vogue на должность креативного директора, – сказал Дэвид. – Что ты об этом думаешь?

– Я думаю, это здо́рово, – сказала я, потому что, как мне казалось в начале восьмидесятых, американский Vogue был очень пресным – в отличие от своего британского собрата. Он стал каким-то бежевым и безликим, и я подумала, что Анна сможет его взбодрить.

Шло время, и я начала замечать, как Анна носится по Нью-Йорку со своей командой законодателей вкуса, в числе которых были архитектор, работавший в стиле «хай-тек», Алан Буксбаум и дизайнер интерьеров Жак Деорнуа. Думаю, это было именно то, чего ждал от нее Либерман. Она была куда активнее него и могла добывать для журнала самые свежие новости о модных фотографах, новых дизайнерских талантах и обо всем, чем живет мир искусства и моды.

У фотографа Артура Элгорта есть другая версия. «Просто Алекс был потрясен ее ножками», – считает он. (Анна по-девичьи кокетлива и мила. С женщинами она держится очень твердо и уверенно, но в разговоре с мужчинами становится сексуальной и соблазнительной – даже если они стопроцентные геи.)

Дэвид как-то сказал мне: «Великое достоинство Анны в том, что ей абсолютно наплевать, нравится она людям или нет». Я не совсем уверена, что это так, но, во всяком случае, она никогда не вздрагивает от критики. Меня, например, волнует, нравлюсь ли я окружающим – будь то почтальон или приемщица в химчистке. Возможно, в этом моя слабость. Но не Анны.