Трейси Киддер - За горами – горы. История врача, который лечит весь мир

– Вот вам полный дом туберкулезников, а согласно системе DOTS больной здесь всего один, – говорит Фармер. – У остальных внелегочные формы, а они не считаются. Это убивает, но не считается, ага. – На мгновение он переносится мыслями в Перу: – Мы вовсе не хотели отменить las normas. Хотели только расширить их и добавить им гибкости.

Не обходится, конечно, и без социополитического урока:

– Взгляните на семью Альканта. Все живы, детишки шустрые, умные, а отец не может ходить. И они попросту не справляются. Это, черт подери, нечестно. Много лет назад одна женщина мне сказала: “Ты что, не способен понимать сложное?” Это стало для меня откровением. Неужели надо наказывать людей за то, что они верят, будто ТБ наводится ворожбой? Как один парень из нашей же команды – обещал помочь мне в местном городке с проектом по водоснабжению, но только если жители убедительно докажут, что оно им надо. А если бы ко мне подходили с такой меркой в детстве, когда я еще не знал, что в воде бывают микроорганизмы, от которых люди болеют?

“Соскок” он завершает словами:

– Я рад, что мы пришли, потому что теперь мы знаем, какой здесь мрак, и можем вмешаться агрессивно.

Я понимаю, что это значит: новый дом с бетонным полом и железной крышей, дополнительные меры по улучшению питания семьи, школа для детей. Добродетель в действии, идеальный образчик фармеровского метода. Сначала “периферийное вмешательство” – лечим семью от туберкулеза. Потом начинаем менять условия, которые, собственно, и сделали этих людей легкоуязвимыми для болезни.

Я сознаю, что некоторые похвалят наш поход за благородную цель, но тут же приведут его в пример как типичный недостаток системы Фармера. Как же так: влиятельный антрополог, дипломат от медицины, руководитель здравоохранительных проектов, эпидемиолог, вдохнувший новые силы и надежду в борьбу с целым рядом крупнейших мировых проблем, – и вдруг тратит семь часов на визиты к пациентам домой. Сколько неимущих семей в Гаити? А он предпринял целый поход, чтобы навестить две.

Мне вспоминается богатый друг Говарда Хайатта, который знал о работе Фармера и высоко ее ценил, но сомневался, что кто-либо сможет повторить подобные подвиги, а потому отказался сделать пожертвование в пользу ПВИЗ. Я слышал немало вариаций на эту же тему. Фармер и Ким делают то, что никому больше не под силу. “Занми Ласанте” не переживет Фармера. “Партнеры во имя здоровья” – организация, чересчур зависимая от своего гения. Вся серьезная, доброжелательная критика сводится к двум аргументам: отправляясь пешком в горы, чтобы проведать одного-двух пациентов, Фармер глупо расходует свое время, а если бы даже и не так, то немного найдется людей, способных последовать его примеру. Слишком мало, чтобы всерьез что-то изменить в мире.

Однако привычные представления об эффективности, экономичности и о том, что “большому человеку – большие дела”, тоже не очень-то хорошо работают. Когда-то давно в Северной Каролине Фармер видел, как монахини берут на себя утомительные хлопоты ради гастарбайтеров, и за прошедшие годы пришел к выводу, что именно в готовности к скучному, тяжелому труду и заключается секрет успеха программ в таких местах, как Канжи и Карабайльо. “И еще один секрет, – добавлял он. – Именно из-за нежелания пачкать руки грязной работой многие мои коллеги не участвуют в подобных начинаниях”. При осуществлении здравоохранительных проектов в “трудных” регионах теория часто обгоняет практику. Об отдельных больных никто не думает, и проблемы, кажущиеся мелкими, никто не замечает, пока они не разрастутся до огромного масштаба, как произошло с МЛУ-ТБ. “Если окружать заботой каждого пациента, – говорил Джим Ким, – небрежности не останется места”.

У ПВИЗ такой подход дает результаты. Могу представить, как Фармер отвечает, что ему плевать, последует ли кто-то его примеру. И подчеркивает, что все равно будет ходить по домам, потому как, утверждая, что семичасовая прогулка ради двух больных семей – это слишком долго, вы тем самым утверждаете, что их жизни значат меньше, чем чьи-то другие. А идея, будто одни жизни ценнее других, есть корень всего мирового зла. Мне кажется, Фармер “пускается в путь к больным” (как он сегодня выразился) отчасти еще и потому, что ему самому это необходимо, дабы не ослабевать. “По-настоящему живым я себя чувствую, когда помогаю людям”, – сказал он мне однажды в самолете. Свои надомные визиты он предпринимает регулярно и обычно без свидетелей-бланов, чтобы никто из Гарварда или ВОЗ не смотрел, как он стоит на коленях на земляном полу с фонендоскопом в ушах. По-моему, для него важно хотя бы иногда врачевать в безвестности и чувствовать, что лечит он людей в первую очередь потому, что верит: так надо.