Едва ли стоит винить себя за очарование возможностями, которые дарит решение многоцелевых задач. Резкое сужение поля зрения, которое требуется, скажем, для чтения «Войны и мира», весьма неестественно, в то время как тупые скачк и по страницам интернета обладают какой-то первобытной привлекательностью. Так происходит, потому что компьютер – как до него телевизор – затрагивает самую основную функцию мозга, называемую «ориентирующей реакцией». Эта реакция сослужила отличную службу нашему виду, когда он обитал в дикой природе. Если вдруг боковое зрение фиксирует слева затемнение, нужно непременно посмотреть туда, потому что это может оказаться тень какой-нибудь твари, желающей вас съесть. То же самое происходит, если под вами предательски начинает трещать сук. Сформировавшись в мире, полном опасных неожиданностей, мы самой природой запрограммированы на то, чтобы замечать быстрые изменения. Ориентировочная реакция – это постоянно действующая тревожная сигнализация мозга, и отмахиваться от нее нельзя.
* * *
Именно по этой причине лекция, которую читают в интернете (например, в рамках сообщества TED [71]), захватывает больше, чем если бы слушали ее, сидя в аудитории. В лекционном зале приходится сосредоточиваться и удерживать внимание изо всех сил. При видеопросмотре интерес приковывается к экрану изменениями – например, ракурса, дистанции съемки или освещенности. Эти вещи буквально притягивают ваше внимание. «Телевидение и компьютеры, – говорит Джентил, – это костыли памяти. Чем больше времени вы проводите на костылях, тем менее способны к самостоятельной ходьбе».
Некогда полезное стремление есть сладкое и жирное обратилось против человечества в условиях изобилия еды. И наша ориентировочная реакция причиняет нам столько же вреда, сколько и пользы. Джентил считает, что настало время возродить старые понятия о душевном здоровье. Для начала мы должны перестать поддаваться машинальному, вмонтированному в наш мозг стремлению отвлекаться (так же, как есть жирное и сладкое).
«По-моему, – сказал он мне, – в течение тридцати или сорока лет мы были сосредоточены на биологических и генетических аспектах, что позволило нам создать груды лекарств для лечения расстройства внимания. Но мы забыли о другой части уравнения. Мы сконцентрировались исключительно на природной стороне этих вещей. Похоже, все решили, что проблемы внимания – чисто генетические и неизменные и лечить их можно только лекарствами».
Учитывая, что современные дети проводят перед мерцающим экраном слишком много времени (больше десяти часов в день, в течение которых они тренируют свою ориентировочную реакцию), мы должны признать очевидное: верх невежества не понимать, что потакание этой реакции перепрограммирует мозг. «Мы выяснили, – говорит Джентил, – что дети, которые с самого раннего возраста смотрят телевизор, чаще начинают страдать дефицитом внимания к школьному возрасту. Это же ясно: если вы проводите массу времени перед изменчивым экраном, то мозг начинает все время ожидать мерцающей стимуляции, рассчитывать на нее». Не только малыши нуждаются в защите от такой стимуляции. «Мы обнаружили, что если дети смотрят телевизор больше одного-двух часов в день (время, рекомендованное Американской академией педиатрии), то уровень расстройства внимания резко повышается».
На этом месте я перебил его. «Один или два часа в день? Таковы рекомендации?»
«Да».
«Кто-нибудь их выполняет?»
«Ну, наверное, нет».
* * *
Сначала это было не просто трудно. Это была настоящая пытка. Я пытался вникнуть в книгу, по несколько раз перечитывал предложения и абзацы. Через каждые пару страниц я отвлекался и заглядывал в почту, а потом снова нырял в кроличью нору. Люди, оказывается, не просто читают «Войну и мир», а, страдая, продираются сквозь ее страницы. Я не хочу умалить достоинства книги, я лишь подчеркиваю моральную неустойчивость современных читателей. Чтению отнюдь не способствует то, что мир активно отошел от подобных занятий. Он зачастую очень агрессивно относится к тем, кто его покидает и приникает к роднику сосредоточенного на одном предмете внимания. Людям не нравится, когда вы читаете «Войну и мир». Роман слишком длинный и скучный, его чтение не стоит потраченных усилий. В глазах многих вы выглядите слишком элитарно.
Действительно, в «Войне и мире» тысяча триста страниц, а весит роман не меньше, чем упитанный кот. Каждый из его тридцати четырех персонажей выступает под тремя-четырьмя разными (русскими) именами. Выведенные в романе аристократы говорят почти исключительно по-французски, что кажется странным, ибо как раз в то время они воевали с Наполеоном. В моем издании французские пассажи были переведены мелким шрифтом в сносках, как будто переводчики (Пивир и Волохонский) хотели сказать: «Неужели вы хотели, чтобы мы перевели для вас еще и это?» Кроме того, в конце книги есть масса примечаний, где растолковываются значения непонятных шуток и поговорок. Поэтому мне часто приходилось заглядывать на последние страницы и отгибать уголки у первых, чтобы не потерять то место, которое я читал. (Концевые сноски – это что-то вроде гиперссылок.) Понятно, что роман – это плод культуры, в которой было гораздо меньше видеоклипов с YouTube, чем в нашей.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу