Людвик Ковальский - Дневник бывшего коммуниста. Жизнь в четырех странах мира

Приблизительно десять дней назад я попросил Павловского проинформировать ректора Политехнического института, что я планирую возвратиться 1 октября. Фотокопия моего докторского диплома была приложена. Но я все еще жду ответа. Я рассматриваю несколько возможностей:

(а) Ничего не изменится, и я возвращусь работать под руководством Павловского;

(б) Он уходит на пенсию и предлагает мне занять его место;

(в) Кто-то другой замещает Павловского, и я работаю под руководством нового профессора;

(г) Для меня не находится места в Политехническом, и я должен начать искать где-то работу.

Последняя альтернатива, похоже, наиболее вероятна. […]

Через два дня Ф и я собираемся посетить Израиль. Я не думаю, что она полностью подходит мне; подтвердится ли это в путешествии или нет? […]

Пока путешествие замечательное; мы поехали поездом до Венеции, а затем на греческом пароходе до Хайфы. […] А сейчас мы по пути назад. Наш пароход покинул Хайфу позавчера. Мы должны приехать в Венецию в субботу. Это окончание прекрасного отдыха в прекрасной стране Израиль. Одного месяца с трудом хватило, чтобы установить семейные контакты, поработать в кибуце (упаковывая лимоны и апельсины) и все осмотреть. Я восхищен страной и энтузиазмом тех, кто ее строит. У нас также было время, чтобы убедиться, что нам не следует связывать наши жизни. Нам хорошо друг с другом физически; основные барьеры – психологические.

Мой дядя Хенио Оконовский (справа), мой двоюродный брат Яков Гутерман (в центре) и я (слева) во время моей поездки в Израиль в 1972 (?) году. Яков, член кибуца, был учителем и художником; Хенио был ветеринаром.

Большинство израильских родственников – сионисты; они любят Израиль, и они преданы идее его процветания. Оконовские, которые приехали из Италии (в поздние 1940-е) и Гутерманы, которые приехали из Польши (также в поздние 1940-е), – сионисты. Они любят Израиль и надеются на мир с арабами. Представителей старшего поколения – Хенио, Франии, Эвы и Суи – уже нет в живых. Их идеология, однако, живет в сердцах и умах молодого поколения. Они исповедуют прогрессивный сионизм.

Мне будет не хватать Клода. Работать с ним было настоящим удовольствием. Но у нас были некоторые разногласия. Он начнет работать над своей докторской диссертацией, используя, вероятно, те же камеры рассеяния. Я надеюсь, что мы будем работать вместе опять. […] А что случится, если сбудется предсказание моего израильского дяди Х.Оконовского о том, что я столкнусь с ветром антисемитизма, дующим с востока и поддержанным польскими властями? Это разрушит все мои планы; я покину Польшу и никогда туда не вернусь.

Куда бы я поехал – во Францию, которую я так сильно люблю, или в Израиль, где у меня семейные связи? Я сказал Оконовским, что я должен вернуться, потому что Польша – это моя первая родина и потому что я обещал возвратиться. Я думал не только о Павловском, но также о Жолио, Радвани, Тайлаке, Клоде и т. д. […] У меня есть почти миллион франков [$300]. Что мне сделать с этими деньгами? Я оставлю одну треть Туньи, а остальное привезу в Польшу. […]

Я буду в Варшаве через десять дней. […] Радвани, вероятно, чувствует мои проблемы. Он сказал мне, что я могу рассчитывать на сотрудничество с Орсэ после того, как я обоснуюсь в Польше. Он также сказал, что Тайлак был недавно в Варшаве и разговаривал с Даницом о моем возвращении. Я знаю, что Даниц – директор Института Ядерных Исследований; но я не знал, что он также содиректор в Дубне. Вероятно, мне следует пойти и увидеться с Даницем, прежде чем появиться в Политехническом. Но я не хочу обижать Павловского; я был бы никем без него. У кого я могу спросить о его отношениях с Институтом Ядерных Исследований? […]

В Орсэ был устроен прощальный вечер для меня. Они собрали достаточно денег, чтобы купить мне россигнольские лыжи последней модели. Я был очень растроган таким щедрым подарком. Радвани пригласил меня на обед. Хелен и Мишель Лангевин также присутствовали на нем. [Хелен – дочь Жолио Кюри и внучка Марии Кюри, Мишель – внук другого известного французского ученого. Я горжусь, что был профессионально связан с такими личностями.] Это был очень приятный вечер. Они поблагодарили меня за хорошую работу и заверили, что будут рады опять увидеть меня в Орсэ. […]