Экхаут Ван - Молчать нельзя

- Да, господин!- вежливо ответил Генек.

Он надел шапку и повернулся, чтобы идти. В тот же миг тяжелый удар сапогом в спину сбил его с ног. "Зеленый" набросился на Генека, как бешеный, лупя по лицу, по ребрам. Генек закусил губы и сжал кулаки так, что ногти впились в ладони. Только бы сдержаться и не ответить! Тогда смерть. Свернувшись в клубок, он старался подставлять под удары спину. Немец бил Генека, пока не устал.

- Я старший по блоку - Павлич,- представился бандит. - Ну, теперь ты меня знаешь?

Генек взглянул на фашиста, пытаясь скрыть ненависть.

- Да, господин.

- Кто я?

- Вы старший по блоку, господин Павлич.

- Так какого же дьявола ты стоишь в шапке, скотина?

Новые удары.

Новая волна ненависти.

К большому котлу, наполненному мутной жижей, тянулась длинная очередь пленных. В руках у них были пустые консервные банки, заменявшие в лагере посуду.

- Ты уже получил суп, обжора!- заорал эсэсовец.

Получить вторично? На это не отважился бы самый отчаянный.

- Нет, господин старший по камере, я еще не получал суп, - ответил Януш.

- Проклятый врун,- кричал старший по камере, награждая Януша тумаками. - Только посмей сказать, что не получил обед!

- Я не получал суп,- упрямо повторил Януш.

- Десять палок! Здесь, сейчас же! Немедленно!

Моросит холодный дождь. От сырости медленно тает снег. Дождь льется в открытый котел. Януша привязали к скамейке, сколоченной специально для этой цели. Старший по камере отсчитывает удары.

- Ну, получил суп? Да или нет?!

"Геня! Добрая, нежная Геня. Я должен тебя видеть, должен вырваться на свободу, домой, к тебе, к счастью",- проносится в мозгу Януша.

- Да!- срывается у него с губ. - Я получил суп.

- А?! Так ты врал! Еще десять!

Свистит в воздухе палка, кричит избиваемый, вздрагивая при каждом ударе, а садист выискивает новую жертву.

- Эй! Ты там, ты получил суп?

Дрожащие губы.

- Да, господин старший по камере, я получил.

- А ты?!

Испуганный взгляд.

- Да, господин старший по камере, я тоже получил.

- Кто не получил суп? Выходи вперед.

Молчание. Свист палки.

- Восемь!- отсчитывает палач. Януш рычит от боли.

- Так! Значит, все получили суп! Порядок.

В этот день "зеленые" нажрались до отвала, а остатки обеда вылили на землю.

Несколько умирающих от голода заключенных попытались незаметно собрать хоть что-либо, но безрезультатно. Холодный суп бесследно растворился в луже.

Дождь не перестает.

- Эй вы, свиньи! Хотите жрать?

Пленные молчат.

Павлич ткнул в одного пальцем.

- Жрать хочешь, пузан?

Тот испуганно смотрит: что ответить? Избить могут и за "да", и за "нет". Если Павлич захочет, он отколотит, как ни ответь. А что, если рискнуть?

- Да, господин старший по камере, я голоден!

- Хорошо! Есть еще голодные? Отвечайте, не бойтесь. Разве я обижаю вас? - И он затрясся от хохота.

Пленники подобострастно заулыбались. Ведь если у их мучителя хорошее настроение, нельзя допустить, чтобы оно испортилось.

Робко поднялась вверх рука, другая, третья, и вот уже руки подняли все.

- Хорошо! Держать миски перед собой,- пронзительно заорал Павлич. Жрите воду, трижды проклятые собаки, если вам был не по вкусу хороший суп!

Продрогшие до костей заключенные стояли на дожде несколько часов. Стояли до тех пор, пока дождь не наполнил их миски.

- Жрите!- последовала команда.

На следующий день опять история с супом.

- Собрать миски! Надо посмотреть, хорошо ли вы их моете.

Только что принесли котлы с супом, но никто не протестует. Все молча смотрят на миски, сложенные кучей.

- Как же вы теперь будете есть? Кто мне ответит?

- Вот так, господин старший по лагерю,- кто-то показывает немцу снятую шапку.

Тот вытаращил глаза, затем выругался и рассмеялся.

В тот день они ели суп из шапок.

Суп.

Бедняге хватило сил дотащиться до котла, он получил свою порцию. Дрожащие руки не могли держать банку с едой. Он лег. Сделал несколько глотков и умер, упав лицом в суп. Соседи подрались из-за его порции.

Капо раздобыли водку. Такое иногда случалось. Официально пьянствовать не разрешалось, но если уголовникам удавалось разжиться спиртным, эсэсовцы делали вид, что они ничего не замечают.

И заключенные тряслись в такие дни вдвойне. Старались быть вдвойне осторожными: ведь пьяные капо опасней диких зверей.

Но, несмотря на их осторожность, без жертв не обходилось.

День завершался убийствами или страшными унижениями, после которых несчастные не смели смотреть в глаза своим товарищам. Такое случилось и с Казимиром. Пьяный, как свинья, уголовник шел, пошатываясь, навстречу Казимиру. Уйти в сторону? Бесполезно! Только разозлишь.