Экхаут Ван - Молчать нельзя

Сверкающий снег покрывал платформу. Снег повсюду, куда ни глянь, а за яркой дорожкой прожекторного света - беззвездная зимняя ночь, казавшаяся темней, чем обычно.

Еле передвигая ноги, прибывшие строились на длинном широком перроне. Люди пытались вдохнуть свежий воздух полной грудью, но спазмы сжимали горло, и они не могли дышать. Воздух на станции Освенцим не был свежим. Он смешался с удушливой, всюду проникающей вонью, которая несомненно таила в себе что-то страшное. Пленники переглядывались. Апатия уступила место беспокойству и безнадежной жажде жизни. Жить! Только бы жить! А угроза их жизням висела в самом воздухе. Страх увеличился, когда в километре от них в небо взвился огромный столб пламени.

Наконец с руганью и побоями пленных выстроили. От эсэсовцев не укрылся безмолвный ужас прибывших.

- Ну как, вонючие свиньи, интересуетесь, что там такое? Это ворота в ад! И вы отправитесь сейчас туда! Ваше место в аду!

Да, несомненно, это был ад, а чертями были солдаты в грязно-серой форме с лицами преступников, для которых подлость, зверство, убийство - дело привычное.

Высокомерно поглядывая на пленных, перед строем прогуливался офицер.

- Евреи есть?- спросил он.

Евреи были, но ни один из них не шелохнулся.

- Найдем сами - всыплем вдвойне!

- Священники есть?

Опять молчание, хотя в пути в вагоне Тадеуша священник, одетый как простой рабочий, напутствовал умирающих. Позже заключенные поняли, почему священнослужители скрывали свою профессию: с ними эсэсовцы обращались с удвоенной жестокостью.

- Евреев и священников нет? Тогда вперед! Ускоренным маршем! За попытку к бегству - расстрел! Кто упадет и не захочет идти - тоже расстрел! Да не ломать ряды, вы, вшивые собаки!

В том, что могут расстрелять, никто не сомневался. Они видели, как эсэсовцы вошли в вагон, оттуда вскоре раздались выстрелы. Это фашисты расправились с теми, у кого не хватило сил подняться.

Арестованные заметно оживились, когда увидели, что идут в сторону от страшного места, где, упираясь в небо, стоял похожий на галлюцинацию гигантский столб жуткого рыжего пламени.

Колонна двигалась вдоль железнодорожного полотна, затем пересекла его и свернула вправо. Теперь они шли по наспех сделанной дороге, покрытой острым гравием. Камни ранили ноги даже через обувь.

Эсэсовцы с бранью и криками бегали вдоль колонны, подгоняя штыками отстающих. Собаки прыгали, рвались из рук проводников, рычали, обнажая острые клыки.

Шатаясь от головокружения, пленники брели, с трудом переставляя ноги. Тадеуш, прихрамывая, шел в середине колонны. Справа от него - Януш, слева молчаливый молодой парень с угрюмым, замкнутым лицом.

- Как тебя зовут?- спросил его Тадеуш.

- Казимир,- буркнул тот.

- Я Тадеуш, а он - Януш.

- Заткните глотки, проклятые ублюдки,- зарычал эсэсовец.

Впереди Казимира, расправив грудь, гордо подняв голову с развевающимися волосами, шел высокий мужчина. Было заметно, что он пытается скрыть свою слабость. Этот человек невольно привлекал . к себе внимание. Вожак, который даже эсэсовцам внушал уважение. За время пути штык еще ни разу не коснулся его.

То тут, то там в колонне падал пленный, товарищи пытались поднять его, но не успевали. Натренированные собаки неистовым лаем указывали эсэсовцам очередную жертву. Несчастного выбрасывали из колонны. Выстрел, слабый вскрик - и солдат с дымящимся револьвером высматривает следующего, а собака, став передними лапами на грудь трупа, лает ему в лицо.

Вот впереди упал юноша, совсем еще ребенок, лет пятнадцати. Он пошатнулся, несколько раз взмахнул широко расставленными руками, точно канатный плясун, затем рухнул вперед как подкошенный. Лай собак и выстрел. Человек, который шел впереди Казимира, прошептал проклятие. Он весь напрягся, сжал кулаки, приготовившись к прыжку.

- Держите! Ведь немцы убьют его!- быстро произнес Тадеуш.

Когда один из эсэсовцев оттящил труп мальчика, вся колонна, как по команде, повернула головы к мертвому.

- Возьми себя в руки, идиот, ты ничем не поможешь. Шкопы запросто пристрелят и тебя,- говорил Тадеуш незнакомцу.

- Что там еще?- заорал охранник.

- Ничего, господин офицер, - почтительно ответил Януш на отличном немецком языке. - Наш товарищ споткнулся о камень, и мы помогли ему.

- Здесь не спотыкаются! Понятно? Проклятое племя! Кто не может держаться на ногах - расстрел! Понятно?

- Да, господин офицер. Наш товарищ не будет больше спотыкаться.

Револьвер прыгал в руках немца. В его глазах сверкала ненависть, жажда убийства исказила лицо; жизнь смельчака повисла на волоске. Но в колонне кто-то снова упал, залаяли собаки, и эсэсовец бросился туда.