Джон Голсуори - Сага о Форсайдах

- Кита мы записали в Уинчестер. Ты веришь в классическое образование, Джон? Или считаешь, что эти школы устарели?

- Именно. И это не плохо.

- То есть?

- Туда бы я и отдал своего сына.

- Понимаю, - сказала Флер. - Знаешь, Джон, ты и правда изменился. По-моему, шесть лет назад ты бы этого не сказал.

- Возможно. Живя вдали от Англии, начинаешь верить в искусственные преграды. Нельзя давать идеям носиться в пустом пространстве. В Англии их сдерживают, в этом и есть ее прелесть.

- До идей мне нет дела, - сказала Флер, - но глупость я не люблю. Классические школы...

- Да нет же, уверяю тебя. Кой-какие свойства они, конечно, губят, но это к лучшему.

Флер наклонилась вперед и сказала лукаво:

- Ты, кажется, стал моралистом, мой милый?

Джон сердито ответил:

- Да нет, ничего особенного!

- Помнишь нашу прогулку вдоль реки?

- Я уже говорил тебе - я все помню.

Флер едва не прижала руку к сердцу, которое вдруг подскочило.

- Мы чуть не поссорились тогда, потому что я сказала, что ненавижу людей за их тупую жестокость и желаю им свариться в собственном соку.

- Да, а я сказал, что мне жаль их. Ну и что же?

- Сдерживать себя глупо, - сказала Флер и сейчас же добавила: - Потому я и против классических школ. Там сдержанности учат.

- В светской жизни она может пригодиться, Флер, - и в глазах его мелькнула веселая искорка.

Флер прикусила губу. Ну ничего! Но она заставит его пожалеть об этих словах; и его раскаяние даст ей в руки хороший козырь.

- Я отлично знаю, что я выскочка, - сказала она, - меня во всеуслышание так назвали.

- Что?

- Ну да; был даже процесс по этому поводу.

- Кто посмел?..

- О дорогой мой, это дела давно минувшие. Но ты же не мог не знать Фрэнсис Уилмот, наверно...

Джон в ужасе отшатнулся.

- Флер, не могла же ты подумать, что я...

- Ну конечно. Почему бы нет?

И правда, козырь! Джон схватил ее за руку.

- Флер, скажи, что ты не думаешь, что я нарочно...

Флер пожала плечами.

- Мой милый, ты слишком долго жил среди дикарей.

Мы тут каждый день колем друг друга насмерть, и хоть бы что.

Он выпустил ее руку, и она взглянула на него из-под опущенных век.

- Я пошутила, Джон. Дикарей иногда не вредно подразнить. Parlons d'autre chore [27]. Присмотрел ты себе место, где хозяйничать?

- Почти.

- Где?

- Около четырех миль от Уонсдона, на южной стороне холмов, ферма Грин-Хилл. Есть фрукты - несколько теплиц - и клочок пахотной земли.

- Так это, должно быть, недалеко оттуда, куда я повезу Кита, - на море, и только в пяти милях от Уонсдона. Нет, Джон, не пугайся. Мы пробудем там не больше трех недель.

- Пугаться? Напротив, я очень рад. Мы к тебе приедем. На Гудвудских скачках мы все равно встретимся.

- Я все думала... - Флер замолчала и украдкой взглянула на него. Ведь можем мы быть просто друзьями, правда?

Не поднимая головы, Джон ответил:

- Надеюсь.

Прояснись его лицо, прозвучи его голос искренне - как по-иному, насколько спокойнее билось бы ее сердце!

- Значит, все в порядке, - сказала она тихо. - Я с самого Аскота хотела сказать тебе это. Так оно и есть, так и будет; что-либо другое было бы глупо, правда? Век романтики миновал.

- Гм!

- Что ты хочешь выразить этим мало приятным звуком?

- Я считаю совершенно лишним рассуждать о том, что один век такой, другой - этакий. Человеческие чувства все равно не меняются.

- Ты в этом уверен? Такая жизнь, какую ведем мы, влияет на них. Ничто в мире не стоит дороже одной-двух пролитых слез, Джон. Это мне теперь ясно. Но я и забыла - ты ненавидишь цинизм. Расскажи мне про Энн. Ей еще не разонравилась Англия?

- Напротив. Она, видишь ли, чистая южанка, а Юг еще не стал современным, то есть, во всяком случае, в какой-то своей части. Больше всего ей нравится здесь трава, птицы и деревни. Она совсем не скучает по родине. И, конечно, увлечена верховой ездой.

- И английский язык она, вероятно, быстро усваивает?

В ответ на его удивленный взгляд лицо ее приняло самое невинное выражение.

- Мне хотелось бы, чтобы ты полюбила ее, - сказал он серьезно.

- О, так, без сомнения, и будет, когда я узнаю ее поближе.

Но в сердце ее поднялась волна жгучего презрения. Что она такое, по его мнению? Полюбить ее! Женщину, которую он обнимает, которая будет матерью его детей. Полюбить! И она заговорила о красотах Бокс-Хилла. Весь остаток пути до Пулборо, где Джон вышел, она была осторожна как кошка, говорила легким дружеским тоном, глядела ясными, невинными глазами и почти не дрогнула, прощаясь:

- Итак, au revoir в Гудвуде, если не раньше. Забавная все-таки получилась встреча!