Джон Голсуори - Сага о Форсайдах

Немного позже, направляясь в палату, Майкл читал назидательные заголовки на рекламах газетных объединений.

"Великосветский процесс о дифамации".

"Внучка маркиза и адвокат".

"Сенсационные показания".

"Современные нравы!"

"Все кончено", так ли? А огласка? По мнению Майкла, все только начиналось. Нравственность! Что это такое, у кого она есть и что с ней делают? Как он сам ответил бы на эти вопросы? Кто может в наше время на них ответить? Не он, не Флер! Они оказались на стороне инквизиции, и какое теперь их положение? Ложное, даже гнусное! Он вошел в палату. Но при всем желании он не мог сосредоточиться на качестве продуктов питания и снова вышел. Почему-то его потянуло к отцу, и он быстро зашагал на Уайтхолл. Заглянул в "Клуб шутников", в "Аэроплан" и, наконец, в "Партенеум". В одной из тихих комнат клуба сэр Лоренс читал жизнеописание лорда Пальмерстона. Он оторвался от книги и посмотрел на сына.

- А, Майкл! Обижают они старого Пэма. Без затей был человек, работал как негр Но здесь разговаривать неудобно, - он указал на одного из членов клуба, который, казалось, еще бодрствовал. - Не хочешь ли пройтись, а то как бы с ним удара не было. Книги здесь для отвода глаз, на самом деле это дортуар.

Они отправились в Грин-парк, и дорогой Майкл рассказал о событиях этого утра.

- Фоскиссон? - повторил сэр Лоренс. - Я его помню; славный был мальчишка, когда я кончал школу. Правота по долгу службы плохо влияет на характер: адвокаты, священники, полисмены - все от этого страдают. Судьи, епископы, инспекторы полиции - те лучше, они страдали так долго, что уже привыкли к этому.

- Зал был битком набит, и газеты стараются мрачно сказал Майкл.

- Ну конечно, - и сэр Лоренс указал на водоем. - Эти птицы напоминают мне Китай, - сказал он. - Кстати, я вчера видел в "Аэроплане" твоего друга Дезерта. Он стал интереснее с тех пор, как променял поэзию на Восток. Всем нужно менять профессии. Я-то уж стар, но, откажись я вовремя от положения баронета, из меня вышел бы недурной акробат.

- А нам, членам палаты, что бы вы посоветовали? - улыбнулся Майкл.

- Профессию почтальона, мой милый. Совсем не плохо.

Известное положение в обществе, большие сумки, собаки лают, никакой инициативы и разговоры на каждом пороге. Кстати, ты виделся с Дезертом?

- Я его видел.

Сэр Лоренс сощурился.

- Роковое не повторяется, - сказал он.

Майкл покраснел; он не думал, что его отец так наблюдателен. Сэр Лоренс помахал тростью.

- Твой Боддик уговорил кур нестись, - сказал он. - Поставляет нам отличные яйца.

Майкл оценил его такт. Но этот неожиданный, мимолетный намек на старый семейный кризис пробудил в нем опасение, которое долго сонной змеей пряталось в нем, - опасение, что назревает новый кризис, что он уж близко.

- Зайдите выпить чаю, сэр? У Кита сегодня утром болел животик. Как раскупается ваша последняя книга? Дэнби хорошо ее рекламирует?

- Нет, - сказал сэр Лоренс, - он молодец! Сделал все, чтобы ее зарезать.

- Я рад, что с ним покончил, - сказал Майкл. - Не дадите ли вы совет, сэр, как нам держать себя теперь, когда процесс кончился?

Сэр Лоренс смотрел на птицу с длинным красным клювом.

- Победителю следует быть осторожным, - сказал он наконец. - Моральные победы нередко вредят тем, кто их одерживает.

- Мне тоже так кажется, сэр. Уверяю вас, я к этой победе не стремился. Мой тесть говорит, что дело дошло до суда главным образом из-за моей драки с Мак-Гауном.

Сэр Лоренс залился беззвучным смехом.

- Пошлина на предметы роскоши. От нее не ускользнешь. Нет, я к вам не пойду, Майкл, - у вас, наверно, сидит "Старый Форсайт". Твоя мать знает прекрасное лекарство от боли в животике, когда-то ты только им и жил. Я протелефонирую из дому. До свидания!

Майкл посмотрел вслед его тонкой, проворной фигуре. Наверно, и у него есть свои заботы, но как он умеет их скрывать! Славный "Старый Барт"! И Майкл повернул к дому.

Сомс уже уходил.

- Она возбуждена, - сообщил он Майклу. - Это реакция. Дайте ей на ночь порошок Зейдлица. И будьте осторожны: я бы на вашем месте не стал говорить о политике.

Майкл вошел в гостиную. Флер стояла у открытого окна.

- А, вот и ты! - сказала она. - Кит выздоровел. Поведи меня сегодня вечером в кафе "Рояль", Майкл, а потом в театр, если идет что-нибудь забавное. Мне надоело быть серьезной. Да, знаешь, Фрэнсис Уилмот зайдет сегодня попрощаться. Я получила записку: он пишет, что совсем здоров.

Майкл встал рядом с ней у окна; почему-то пахло травой. Ветер тянул с юго-востока, и, косо падая поверх домов, луч солнца золотил землю, почки, ветви. Пел дрозд; за углом шарманщик играл "Риголетто". Плечом он чувствовал ее плечо, такое мягкое, губами нашел ее щеку, такую теплую, шелковистую...