Джон Голсуори - Сага о Форсайдах

В день ее последнего визита к Фрэнсису Майкл вошел, когда она переодевалась к обеду, держа в руке номер какого-то журнала.

- Вот послушай-ка, - сказал он.

В час, когда к божьей стекутся маслине

Ослики Греции, Африки, Корсики.

Если случайно проснется всесильный,

Снова заснуть не дадут ему ослики.

И, уложив их на райской соломе,

Полуживых от трудов и усталости,

Вспомнит всесильный, - и только он вспомнит,

Сердце его переполнится жалости:

"Ослики эти - мое же творение,

Ослики Турции, Сирии. Крита!"

И средь маслин водрузит объявление:

"Стойло блаженства для богом забытых" [23].

- Кто это написал? Похоже на Уилфрида.

- Правильно, - сказал Майкл, не глядя на нее. - Я встретил его во "Всякой всячине".

- Ну, как он?

- Молодцом.

- Ты его приглашал к нам?

- Нет. Он опять уезжает на Восток.

Что он, хочет ее поймать? Знает об их встрече? И она сказала:

- Я еду к папе, Майкл. Я получила от него два письма.

Майкл поднес к губам ее руку.

- Отлично, дорогая.

Флер покраснела; ее душили невысказанные слова. На следующий день она уехала с Китом и Дэнди. Вряд ли овечка последует за ней в "Шелтер".

Аннет с матерью уехала на месяц в Канны, и Сомс проводил зиму в одиночестве. Но зимы он не замечал, потому что через несколько недель дело должно было разбираться в суде. Освободившись от французского влияния, он снова стал склоняться в сторону компромисса. В настоящее время, когда была оглашена помолвка Марджори Феррар с Мак-Гауном, дело принимало новый оборот. По-иному отнесется английский суд к легкомысленной молодой леди теперь, когда она обручена с членом парламента, богатым и титулованным. Теперь они, в сущности, имеют дело с леди Мак-Гаун, а Сомс знал, каким опасным может быть человек, собирающийся жениться. Оскорбить его невесту - все равно что подойти к бешеной собаке.

Он нахмурился, когда Флер рассказала ему про "овечку". Как он и боялся, им платили той же монетой. И нельзя было сказать ей: "Я же тебе говорил!" - потому что это была бы неправда. Вот почему он настаивал, чтобы она к нему приехала, но из деликатности не открыл ей причины. Насколько ему удалось выяснить, ничего подозрительного в ее поведении не было с тех пор, как она вернулась из Липпингхолла, если не считать этих визитов в отель "Космополис". Но и этого было достаточно. Кто поверит, что она навещала больного только из сострадания? С такими мотивами суд не считается! Сомс был ошеломлен, когда она ему сообщила, что Майкл об этом не знает. Почему?

- Мне не хотелось ему говорить.

- Не хотелось? Неужели ты не понимаешь, в какое положение ты себя поставила? Потихоньку от мужа бегаешь к молодому человеку!

- Да, папа; но он был очень болен.

- Возможно, - сказал Сомс, - но мало ли кто болен?

- А кроме того, он был по уши влюблен в нее.

- Как ты думаешь, он это подтвердит, если мы его вызовем как свидетеля?

Флер молчала, вспоминая лицо Фрэнсиса Уилмота.

- Не знаю, - ответила она наконец. - Как все это противно!

- Конечно, противно, - сказал Сомс. - Ты поссорилась с Майклом?

- Нет, не поссорилась. Но он от меня скрывает свои дела.

- Какие дела?

- Как же я могу знать, дорогой?

Сомс что-то проворчал.

- Он бы возражал против твоих визитов?

- Конечно нет. Он был бы недоволен, если бы я не пошла. Ему нравится этот мальчик.

- В таком случае, - сказал Сомс, - либо тебе, либо ему, либо вам обоим придется солгать и сказать, что он знал. Я поеду в Лондон и переговорю с ним. Слава богу, мы можем доказать, что молодой человек действительно был болен. Если я наткнусь здесь на кого-нибудь, кто за тобой следит...

На следующий день он поехал в Лондон. В парламенте не заседали, и он пошел во "Всякую всячину". Он не любил этот клуб, прочно связанный в его представлении с его покойным кузеном молодым Джолионом, и сейчас же сказал Майклу:

- Куда нам пойти?

- Куда хотите, сэр.

- К вам домой, если у вас можно переночевать. Мне нужно с вами поговорить.

Майкл посмотрел на него искоса.

- Слушайте, - начал Сомс, когда они пообедали, - что случилось? Флер говорит, что вы скрываете от нее свои дела?

Майкл уставился на рюмку с портвейном.

- Видите ли, сэр, - проговорил он медленно, - конечно, я был бы рад держать ее в курсе всего, но не думаю, чтобы она этим действительно интересовалась. К общественной деятельности она относится равнодушно.

- Общественная деятельность! Я имел в виду личные ваши дела.

- Никаких личных дел у меня нет. А она думает, что есть?