Джон Голсуори - Сага о Форсайдах

- Ну конечно! Видите ли, я говорила мистеру Куинси, что миссис Монт горит желанием создать "салон", но для этого ей кое-чего не хватает, а старик, который меня подслушал, принял мои слова за оскорбление...

- И все?

- Может быть, я сказала, что ей нравится коллекционировать знаменитостей; и это верно.

- Так; но почему он вас назвал предательницей?

- Должно быть, потому, что она его дочь и хозяйка дома.

- А мистер Куинси подтвердит ваши слова?

- Филип Куинси? Ну конечно. Он у меня в руках.

- Больше никто не слышал, что вы о ней говорили? Она секунду молчала.

- Нет.

"Ложь номер первый!" - подумал мистер Сэтлуайт и саркастически-ласково усмехнулся.

- А этот молодой американец?

Марджори засмеялась.

- Во всяком случае, он будет молчать.

- Поклонник?

- Нет. Он уезжает в Америку.

"Ложь номер второй, - подумал Сэтлуайт. - Но лжет она мастерски".

- Итак, вы хотите получить извинение в письменной форме, чтобы показать его всем, кто был свидетелем нанесенного вам оскорбления; а затем мы можем потребовать и денег?

- Да, чем больше, тем лучше.

"Вот сейчас она говорит правду!" - подумал мистер Сэтлуайт.

- Вы нуждаетесь в деньгах?

- О да!

- Вы не хотите доводить дело до суда?

- Не хочу; хотя, пожалуй, это было бы забавно.

Мистер Сэтлуайт опять улыбнулся.

- Это смотря по тому, сколько у вас за душой тайных преступлений.

Марджори Феррар тоже улыбнулась.

- Я вам все поведаю, - сказала она.

- Ну что вы, что вы! Следовательно, мы начнем действовать и посмотрим, что он предпримет. Он человек со средствами и юрист.

- Мне кажется, он пойдет на все - только бы не трепали на суде имя его дочери.

- Да, - сухо отозвался мистер Сэтлуайт, - так и я бы поступил на его месте.

- Вы знаете, она и правда выскочка.

- А! Вы не сказали случайно этого слова в разговоре с мистером Куинси?

- Н-нет, не сказала.

"Ложь номер третий! - подумал мистер Сэтлуайт. - И на этот раз шитая белыми нитками".

- Вы совершенно уверены?

- Не совсем.

- А он утверждает, что вы это сказали?

- Я его назвала лжецом.

- Вот как? И вас слышали?

- О да!

- Это может оказаться очень серьезным.

- Вряд ли он заявит на суде, что я назвала ее выскочкой.

- Это очень неглупо, мисс Феррар, - сказал мистер Сэтлуайт. - Думаю, что мы с этим делом справимся.

И, напоследок взглянув на нее из-под длинных ресниц, он направился к" двери. Три дня спустя Сомс получил официальное письмо. От Сомса требовали формального извинения, и письмо заканчивалось словами: "В случае отказа дело будет передано в суд". За всю свою жизнь Сомс дважды обращался в суд: один раз по делу о нарушении контракта, другой раз - по поводу развода. А сейчас его привлекают за дифамацию! Сам он всегда считал себя пострадавшей стороной. Конечно, он не намерен был извиняться. Теперь, когда ему угрожали, он почувствовал себя гораздо спокойнее. Стыдиться ему нечего. Завтра же он готов еще раз назвать "рыжую кошку" предательницей и, в случае необходимости, заплатить за это удовольствие. Он перенесся мыслью в начало восьмидесятых годов, когда сам он, начинающий адвокат, выступал по делу своего дяди Суизина против другого члена "Уолпол-Клуба". Суизин на людях обозвал его "плюгавым церковником, торгашом и ничтожеством". Сомс вспомнил, как он свел оскорбление к "ничтожеству", доказав, что рост истца - пять футов четыре дюйма, что к церкви он действительно имеет отношение и любит собирать по подписке деньги на трусики для дикарей островов Фиджи. "Ничтожество" присяжные оценили в десять фунтов, и Сомс всегда утверждал, что решающую роль в этом сыграли трусики. Королевский адвокат Бобстэй очень удачно ими оперировал. Да, теперь таких адвокатов, как при Виктории, не осталось. Бобстэй живо изничтожил бы "кошку". После суда дядя Суизин пригласил его обедать и угощал йоркской ветчиной под соусом из мадеры и своим любимым шампанским. Он всех так угощал. Ну, надо надеяться, что и сейчас есть адвокаты, которые сумеют погубить репутацию, особенно если она безупречна. При желании дело можно будет уладить в последний момент. А Флер, во всяком случае, останется в стороне - нет необходимости привлекать ее в качестве свидетельницы.

Он был как громом поражен, когда неделю спустя Майкл позвонил ему по телефону в Мейплдерхем и сообщил, что на имя Флер через адвоката пришла повестка. Обвинение - дифамация в письмах, содержащих, между прочим, такие выражения: "змея" и "какие бы то ни было моральные побуждения ей чужды".