Джон Голсуори - Сага о Форсайдах

- Садитесь, пожалуйста.

Ему, кажется, никогда не приходилось садиться с чувством большей неловкости.

- Вы совсем не изменились, - сказал он.

- А вы помолодели, кузен Джолион.

Джолион провел рукой по волосам, обилие которых его всегда утешало.

- Я старик, но я этого не чувствую. Это одна из добрых сторон живописи: она сохраняет вам молодость. Тициан жил до девяноста девяти лет, и понадобилась чума, чтобы свести его в могилу. Вы знаете, когда я увидал вас в первый раз, я вспомнил об одной его картине.

- А когда вы меня видели в первый раз?

- В Ботаническом саду.

- Как же вы меня узнали, если никогда до тех пор не видели?

- По одному человеку, который подошел к вам.

Он пристально смотрел на нее, но она не изменилась в лице и спокойно сказала:

- Да, несколько жизней тому назад.

- Откройте ваш секрет молодости, Ирэн.

- Люди, которые не живут, прекрасно сохраняются.

Гм! Звучит горько! Люди, которые не живут. Но с этою можно начать разговор, и он так и сделал.

- Вы помните моего кузена Сомса? - он заметил, что она чуть улыбнулась на этот нелепый вопрос, и продолжал: - Он два дня назад был у меня. Он хочет получить развод. А вы хотели бы этого?

- Я? - вырвалось у нее изумленно. - После двенадцати лет немножко поздно, пожалуй. Не трудно ли это будет?

Джолион твердо посмотрел ей в лицо.

- Если... - начал он.

- Если у меня нет любовника? Но у меня с тех пор никого не было.

Что почувствовал он при этих простых чистосердечных словах? Облегчение, удивление, жалость? Венера, у которой двенадцать лет нет возлюбленного!

- Но все-таки, - сказал он. - Я думаю, вы много дали бы, чтобы быть совсем свободной.

- Не знаю. Какой в этом смысл теперь?

- Ну, а если бы вы кого-нибудь полюбили?

- Ну и любила бы.

В этих простых, словах она, казалось, выразила всю философию женщины, от которой отвернулся свет.

- Так! Что же, ему передать что-нибудь от вас?

- Только то, что я сожалею, что он не свободен. У него ведь была возможность. Не знаю, почему он ею не воспользовался.

- Потому что он Форсайт. Мы, знаете, никогда не расстаемся с нашим добром, пока нам не захочется получить вместо него что-нибудь другое; да и тогда неохотно.

Ирэн улыбнулась.

- И вы тоже, кузен Джолион? А мне кажется, вы не такой.

- Я, конечно, немножко выродок - не совсем чистый Форсайт. Я никогда не пишу полупенни на моих чеках, я всегда округляю, - смущенно сказал Джолион.

- Ну, а что же теперь хочет Сомс вместо меня?

- Не знаю, детей, может быть.

Она секунду сидела молча, опустив глаза.

- Да, - прошептала она наконец. - Это тяжело. Я бы рада была ему помочь, если бы могла.

Джолион разглядывал свою шляпу. Чувство неловкости овладевало им все больше и вместе с тем чувство восхищения, удивления и жалости. Какая она милая, и так одинока; и как все это сложно!

- Так вот, - сказал он. - Я, конечно, увижу Сомса. Если я чем-нибудь могу вам помочь, знайте, я всегда к вашим услугам. Вы должны видеть во мне заместителя отца, правда, довольно жалкого. Во всяком случае, я сообщу вам о результатах моего разговора с Сомсом. Он ведь может и сам представить материал.

Она покачала головой.

- Ему это многого будет стоить; а мне терять нечего; я бы рада была помочь ему освободиться; но я не представляю себе, что я могу сделать.

- Я пока что тоже, - сказал Джолион.

Вскоре после этого он простился и вышел.

Он уселся в кэб. Половина третьего! Сомс сейчас у себя в конторе.

- В Полтей! - крикнул он в окошечко.

Перед зданием парламента и на Уайтхолл газетчики выкрикивали: "Серьезное положение в Трансваале!" - но он почти не замечал этих криков, занятый своими мыслями об этом поистине прекрасном лице, об ее мягких темных глазах и об этой фразе: "У меня никого не было с тех пор". Что делать, как жить такой женщине, когда жизнь ее вот так остановилась? Одна, без защиты, ведь рука любого мужчины угрожает ей, или, вернее, протягивается к ней, чтобы схватить ее при первой возможности. И вот так она живет год за годом!

Слово "Полтей" вверху над пешеходами вернуло его к действительности.

"Форсайт, Бастард и Форсайт" - черными буквами на гороховом фоне исполнили его некоторой решимости, и он поднялся по каменной лестнице, бормоча:

- Вот они, ревнители собственности! Но ведь без них не обойдешься!

- Мне нужно видеть мистера Сомса Форсайта, - сказал он мальчику, открывшему дверь.

- Как доложить?

- Мистер Джолион Форсайт.

Мальчик посмотрел на него с любопытством - ему еще никогда не доводилось видеть Форсайта с бородой - и исчез.