Раймонд Карвер - Третье, что свело в могилу моего отца

Тут все и кончилось. Леска лопнула. Я чуть не повалился навзничь.

- Пошли, Джек, - сказал папка и я увидел. Как он хватает свою удочку. - - Пошли, черт его дери, этого дурака, пока я ему не врезал.

В фервале река разлилась.

За первые недели декабря навалило снега, а под Рождество как следует приморозило. Снег держался. Но к концу января задул ветер "чинук".

Как-то утром я проснулся и услышал, как под его ударами гудит дом, а с крыши грохочет капель.

Дуло пять дней, а на третий река начала подниматься.

- Вздулась на пятнадцать футов, - сказал как-то вечером отец, проглядывая газету. - Это на три фута выше, чем нужно для наводнения. Старина Лопух останется без своих милашек.

Я хотел съездить на мост Мокси посмотреть, как поднялась вода. Но отец не пустил. Сказал, наводнение - как наводнение, нечего смотреть.

Через два дня разлив достиг пика, а после вода начала спадать.

Орин Маршалл с Дэнни Оуэнсом и я на велосипедах отправились к Лопуху утром где-то неделю спустя. Поставили велики и пошли через выгон, граничивший с участком Лопуха.

День стоял сырой и ветренный, темные рваные тучи бежали по небу. Земля была насквозь мокрая, и в густой траве мы постоянно наступали в лужи. Дэнни только учился материться и оглашал воздух своими последними достижениями каждый раз, когда вода заливалась ему в ботинки. В конце выгона мы увидели разлив. Вода еще стояла высоко, река не вошла в русло, стремнина омывала стволы деревьев и подъедала почву. Ближе к середине течение было бурным, и время от времени проплывали куст или дерево, торча ветками из воды.

Подойдя к лопуховской изгороди, мы нашли корову, которую прибило к проволоке.

Она вся раздулась, шкура на вид была склизкая и серая. Независимо от размера, это был первый труп, который я видел в жизни. Помню, Орин взял палку и потрогал открытые глаза.

Мы пошли вдоль забора к реке. Близко к проволоке подходить боялись, потому что думали, что она до сих пор под током. Однако на кромке того, что напоминало большой канал, изгородь кончалась. Земля здесь просто провалилась в воду, а вместе с нею и изгородь. Мы перебрались через канал и пошли вдоль нового русла, врезавшегося прямо в участок Лопуха и шедшего к его пруду: оно впадало туда с широкой стороны и, пробив себе выход на другом конце, немного петляло и дальше уже впадало в реку.

Сомневаться не приходилось - большую часть лопуховской рыбы унесло, но и та, что оставалась, могла теперь плыть, куда вздумается.

Потом я заметил Лопуха. Мне было страшно с ним встретиться. Я махнул остальным, и мы пригнулись.

Лопух стоял на дальнем конце пруда у того места, где выходила вода. Он просто стоял, и несчастней человека я не видел сроду.

- Мне-то, конечно, жалко старину Лопуха, - сказал отец за ужином несколько недель спустя. - И ведь сам же, бедняга, виноват. Но как тут за него не переживать.

Дальше папка сказал, что Джордж Лэйкок видел лопуховскую жену в спортивном клубе в компании здоровенного мексиканца...

- ...И это еще цветочки...

Мать резко взглянула на него, потом на меня. Но я продолжал есть как ни в чем ни бывало.

Папка сказал:

- К чертям собачьим, Беа, он уже парень взрослый!

Лопух стал сам не свой. Из мужиков больше ни с кем не общался без крайней надобности. Подкалывать его теперь тоже никто не решался - с тех пор, как он погнался за Карлом Лоу с распоркой два на четыре за то, что Карл сбил с него шляпу. Но хуже всего то, что теперь за неделю у него в среднем набегало по два-три прогула. Стали поговаривать, чтобы от него избавиться.

- Совсем мужик развинтился, - сказал папка. - Эдак он того и гляди помешается.

Потом как-то в воскресенье после обеда, как раз перед моим днем рожденья, убирались мы с папкой в гараже. День был теплый, безветренный. В воздухе столбом висела пыль. Мать зашла в гараж и сказала:

- Дэл, тебя к телефону. По-моему, Верн.

Я пошел за отцом в дом, чтобы умыться. Отец поговорил, положил трубку и повернулся к нам.

- Лопух, - сказал он, - убил жену молотком и утопился. Верн только что слышал в городе.

Когда мы туда приехали, там уже полно было машин. За распахнутыми воротцами выгона я увидел следы шин, уводившие к пруду.

Сетчатая наружная дверь была открыта настежь и подперта ящиком. Рядом стоял мужик - худой, в свободных брюках и спортивной рубашке и с кобурой под мышкой.

Он смотрел, как мы с папкой вылезаем из машины.

- Мы с ним дружили, - сказал папка мужику.

Мужик помотал головой:

- Это мне без разницы. Если вы не по делу, то отваливайте.