Карлос Кастанеда - Путешествие в Икстлен

- Кто такой человек знания, дон Хуан?

- Любой может стать человеком знания. Как я уже говорил тебе, воин является неуязвимым охотником, который охотится за силой. Если он добьется успеха в своей охоте, то он может стать человеком знания.

- Что ты...

Он оборвал мой вопрос движением головы. Он встал и, сделав мне знак следовать за ним, начал спускаться с крутой восточной стороны утесов. Почти незаметная тропинка вела в направлении круглого участка. Мы медленно пробирались по опасной тропе, и когда мы достигли дна, то дон Хуан, совершенно не останавливаясь, повел меня через густой чапараль на середину круга. Там он при помощи толстых сухих веток подмел и очистил место для нас. Это место, на которое мы сели, также было совершенно круглым.

- Я собирался похоронить тебя здесь на всю ночь, но сейчас я знаю, что еще не время. У тебя нет силы. Я собираюсь похоронить тебя только на короткое время.

Я стал очень нервозен при мысли о том, что меня похоронят, и спросил, как он планирует это сделать. Он хихикнул, как ребенок, и начал собирать сухие ветки. Он не позволил мне помочь ему, сказав, чтобы я сидел и ждал.

Собранные ветки он бросил на середину очищенного круга. Затем он заставил меня лечь головой к востоку, подложил мне под голову мой пиджак и построил вокруг моего тела клетку. Он соорудил ее, втыкая кусочки веток длиной около 90 сантиметров в мягкую землю. Те ветки, которые кончались развилкой, служили поддержкой для длинных палок, которые образовали основу клетки и придали ей вид открытого гроба. Он закрыл коробкообразную клетку, поместив небольшие ветки и листья поверх длинных палок, закрыв меня от плечей и вниз. Он оставил мою голову высовываться наружу с пиджаком вместо подушки.

Затем он взял толстый кусок сухого дерева и, пользуясь им, как копательным приспособлением, наковырял вокруг меня земли и покрыл ею клетку.

Решетка была настолько прочной и листья были так хорошо положены, что ни крупинки земли не свалилось внутрь. Я свободно мог двигать ногами и фактически мог бы влезать и вылезать.

Дон Хуан сказал, что обычно воин строит клетку, а затем проскальзывает в нее и заделывает ее изнутри.

- А как насчет животных? - спросил я. - не могут ли они раскопать поверхностную землю, пробраться в клетку и поранить человека?

- Нет, это не забота для воина. Это забота для тебя, потому что у тебя нет силы. Воин, с другой стороны, руководимый своей несгибаемой целеустремленностью, может отразить все, что угодно. Ни крыса, ни змея, ни горный лев не смогут побеспокоить его.

- Для чего они закапывают себя, дон Хуан?

- Для просветления и для силы.

Я испытывал исключительно приятное чувство мира и удовлетворенности. Мир в этот момент казался спокойным. Спокойствие было исключительным и в то же время облегчающим. Я не привык к такого рода тишине. Я попытался заговорить, но он оборвал меня. Через некоторое время спокойствие места подействовало на мое настроение. Я начал думать о своей жизни и о своей личной истории и испытал знакомое чувство печали и угрызения совести. Я сказал ему, что не заслуживаю того, чтобы быть здесь. Что его мир силен и честен, а я слаб, и что мой дух был искажен обстоятельствами моей жизни.

Он засмеялся и пригрозил укрыть мою голову землей, если я буду продолжать говорить в таком же духе. Он сказал, что я человек, и как всякий человек заслуживаю всего, что есть в судьбе человека. Радость, боль, печаль и борьба, и что природа поступков не важна, если он действует, как воин.

Понизив свой голос почти до шепота, он сказал, что если я в самом деле чувствую, что мой дух искажен, то я должен просто фиксировать его, собрать его, сделать его совершенным, потому что во всей нашей жизни нет никакой другой задачи, которая была бы более стоящей. Не фиксировать дух, означает искать смерть, а это то же самое, что ничего не искать, поскольку смерть собирается схватить нас вне зависимости от чего-либо.

Он сделал паузу на долгое время, а затем сказал тоном глубокого убеждения.

- Искать совершенства духа воина - это единственная задача, стоящая нас, как людей.

Его слова действовали, как катализатор. Я чувствовал груз моих прошлых поступков, как независимую и тянущую назад ношу. Я признал, что для меня нет никакой надежды. Я начал плакать, говоря о своей жизни. Я сказал, что я болтаюсь уже так долго, что я стал нечувствительным к боли и печали за исключением тех редких случаев, когда я осознаю свое одиночество и свою бесполезность.