Карлос Кастанеда - Разговоры с доном Хуаном

- Обычно, - сказал он, - звук ручья или реки может позвать околдованного человека, который потерял свою душу, и увести его прочь к смерти.

Затем он попросил меня описать всю мою деятельность до того, как я стал испытывать такие галлюцинации. Я перечислил ему все, что я делал, так, как смог это вспомнить. И из этого моего рассказа он заключил, где было место, на котором я потерял свою душу.

Дон Хуан, казалось, был полностью захвачен этим. Состояние совершенно необычное для него. Это естественно увеличило мое восприятие. Он сказал, что у него нет определенной идеи относительно того, кто поймал мою душу, но кто бы это ни был, он намеревался, без всякого сомнения, погубить меня или сделать меня больным. Затем он дал мне точные инструкции относительно "боевой формы". Это специальная позиция тела, которую следует выдерживать в то время, как я остаюсь на своем благоприятном месте. Я должен был поддерживать это положение, которое он назвал формой...

Я спросил его, для чего все это, и с кем я должен воевать. Он ответил, что он собирается увидеть, кто взял мою душу. И обнаружить, нельзя ли ее вернуть назад. Тем временем мне следует оставаться на моем месте до его возвращения. Боевая форма, сказал он, была, фактически, предосторожностью, если что-нибудь случится в его отсутствие. Ее следует использовать, если меня атакуют. Она состояла в следующем: нужно было схватить рукой щиколотку и ляжку моей правой ноги и топать левой ногой в виде танца, который я должен исполнять, встречая лицом к лицу атакующего. Он предупредил меня, что эту форму следует принимать лишь в моменты исключительной опасности, но в то время, когда опасности нет в виду, я просто должен сидеть, скрестив ноги на своем месте. При обстоятельствах исключительной опасности, однако, сказал он, я должен обратиться к одному из последних средств защиты: швырнуть объект во врага. Он сказал мне, что обычно швыряется объект силы, но поскольку я не обладаю таковым, то я должен использовать любой небольшой камень, который уляжется мне в ладонь правой руки. Камень, который я смогу держать, прижимая его к своей ладони большим пальцем. Он сказал, что такая техника должна использоваться лишь, если мне без всякого сомнения будет угрожать потеря жизни. Швыряние объекта должно быть сопровождено боевым криком, кличем, который должен правильно направить объект к его цели. Он очень возбужденно рекомендовал, чтобы я был осторожным и сознательным в смысле выкрика, а не использовал бы его так просто - но лишь при условии чрезвычайной опасности.

Я спросил его, что он имеет в виду под условием чрезвычайной опасности. Он сказал, что выкрикивание боевого клича, это нечто такое, что остается с человеком в течение всей его жизни: что это должно быть хорошим с самого начала и что единственный способ начать это правильно, состоит в том, чтобы сдерживать абсолютно естественный страх и колебания до тех пор, пока не будет абсолютно наполнен силой, и тогда клич вырвется с направлением и силой. Он сказал, что это условие очень серьезно и оно совершенно необходимо, чтобы издать клич.

Я попросил его объяснить о силе, которая исходит из благоприятного места. Это сила, которая издает крик. Если такая сила правильно управляется, то боевой клич будет совершенен.

Я попросил его вновь, чтоб он сказал, что же, по его мнению, может случиться со мной. Он сказал, что ничего не знает об этом и драматически упрашивал меня оставаться прикованным к моему месту все то время, которое потребуется, потому что это было единственной защитой, которую я имел против всего, что могло случиться. Я испугался. Я попросил его быть более точным. Он сказал, что все, что он знает, так это то, что я не должен двигаться ни при каких обстоятельствах. Мне не следует входить в дом или в кусты. Превыше всего, сказал он, я не должен издавать ни единого звука, не говорить ни единого слова, даже ему. Он сказал, что я могу петь мои песни мескалито, если я буду слишком испуганным. И затем он добавил, что я уже знаю очень много обо всех делах и поэтому меня не нужно предупреждать, как ребенка, о возможности правильного выполнения всего, что говорится. Его призывы произвели состояние глубокого беспокойства во мне. Я был уверен, что он ожидает, что что-то случится. Я попросил его сказать мне, почему он рекомендует петь песни мескалито и что, по его мнению, может меня напугать. Он рассмеялся и сказал, что я могу испугаться от одиночества. Он вошел в дом и закрыл дверь за собой. Я посмотрел на свои часы. Было семь часов вечера. Я сидел спокойно в течение долгого времени. Не было никаких звуков из комнаты дона Хуана. Все было спокойно. Было ветрено. Я подумал, не сбегать ли мне к машине, чтобы достать оттуда ветровое стекло, но не осмелился этого сделать, нарушив совет дона Хуана. Мне не хотелось спать, но я был усталым. Холодный ветер не давал мне возможности отдохнуть.