Герман Кестен - Казанова

Банкир Корпиан однажды рассказал, что, ввиду нехватки денег во Франции, генеральный контролер господин де Булонь предлагает передать королевскую движимость объединению амстердамских купцов в обмен на ценные бумаги других стран с лучшим кредитом, который легче реализовать.

На следующий день Казанова пошел к Бернису в Пале Бурбон, который посоветовал ему поехать в Голландию с рекомендательным письмом господина де Шуазеля к господину д'Аффри, послу в Гааге, ему можно было бы отправить несколько миллионов в королевских бумагах, чтобы продать их, если Казанова добьется хороших условий. Он советовал ему быть весьма решительным с господином де Булонем. "Он даст вам все рекомендательные письма, только если вы не будете требовать задатка!"

Господин де Булонь нашел идею очень хорошей и дал записку к герцогу де Шуазелю, он хочет послать двадцать миллионов.

Господин де Шуазель, известный быстрыми решениями, дал ему рекомендации к д'Аффри. Казанова выписал себе паспорт у голландского посла Беркенрооде. Этот паспорт найден среди бумаг в Дуксе, из него следует, что первая поездка Казановы в Голландию состоялась не осенью 1757 года, как он пишет, а в 1758 году. Паспорт от 13 октября 1758 гола выписан для монсиньора де Казанова.

Он попрощался с Сильвией и со всеми друзьями, передал своим заместителям полномочия в лотерейном бюро и получил от госпожи д'Урфе поручение продать акции Индийской компании Готенбурга на шестьдесят тысяч франков, так как на парижской бирже на них не нашлось покупателя и уже три года на них не начислялись дивиденды. (В Дуксе найдена нотариальная расписка Казановы, где он подтверждает получение восьмидесяти тысяч франков для маркизы д'Урфе от голландского банка).

В Гааге он представился господину д'Аффри, который оставил его на обед. Д'Аффри имел задание выручить двадцать миллионов с потерей не более восьми процентов. Он рекомендовал ему богатого банкира Пельса в Амстердаме, а для готенбургских акций представил ему шведского посланника. Тот представмл его господину д'О. в Амстердаме, с единственной дочерью которого Эстер Казанова подружился.

В своих "Фрагментах о Казанове" и в "Мемуарах, исторической и литературной смеси" князь де Линь выдает имя господина д'О., которое ему конечно открыл Казанова: Хопе. Когда Казанова был в Амстердаме, там имелась фирма "Томас и Андриан Хопе"; холостяк Андриан оставил свое состояние племяннику Жану, единственному сыну брата Томаса. У них было еще два брата, которые тогда еще были в фирме: Генрих с сыном и дочерью, вышедшей замуж в 1762 году, и Захариас, одна из дочерей которого вышла замуж в 1754 году, а вторая умерла незамужней. Не было Хопе с единственной дочерью Эстер, но конечно из приличий Казанова мог изменить имена и обстоятельства, как он это часто делал. Томасу, вдовцу, было пятьдесят четыре года, но указания Казановы на возраст совершенно не подходят. Эстер могла бы быть дочерью Томаса Хопе. Но нет никаких точек опоры для этой гипотезы.

Казанова в Гааге принял участие в большом празднике масонов, где увидел элиту Голландии. В Амстердаме он пошел на биржу. Господин Хопе пригласил его на обед. Он обожал свою единственную дочь и наследницу Эстер, ей было четырнадцать лет, она рано созрела и была красивой, зубы слегка несоразмерны, но глаза чудесны, волосы - черны, манеры прекрасны, она превосходно говорила по-французски, мило играла на фортепиано и страстно любила книги. Он тотчас был пленен. Наступал Новый год. Господин Хопе ушел в контору и оставил их с Эстер наедине. Она сыграла сонату и пошла с ним на концерт. В карете он хотел поцеловать ее руку, она протянула ему губы. На концерте она представила ему господина Казанову из Неаполя. Он происходил их того же родового древа, но смеялся над родовыми дворянами.

После красивой симфонии на гобое выступала итальянская певица госпожа Тренти. К своему изумлению Казанова узнал Терезу Имер. В 1740 году из-за нее он был побит сенатором Малипьеро. В 1753 году он однажды любил ее в Венеции. Она пела восхитительно и ему казалось, что ария тоже подходит: "Eccoti venuta alfin, donna infelice..."(Наконец ты пришла, несчастная женщина...). Эстер рассказала, что Тренти пела во всех городах Голландии, она не получает иных гонораров, кроме тех, что кладут на тарелку, с которой она обходит публику после концерта, самое большее тридцать-сорок гульденов за выступление. Он достал кошелек и отсчитал из муфты двенадцать дукатов, завернув их в листок бумаги. Сердце его билось о ребра, он не понимал, почему.