Редьярд Киплинг - Ким

Прощание вышло долгим и торжественным; три раза оно кончалось и три раза начиналось снова. Искатель--человек, пригласивший ламу переехать из дальнего Тибета в эту обитель, бледный как серебро, безволосый аскет -- не принимал в этом участия, но, как всегда, пребывал в созерцании посреди священных изображений. Прочие выказали большую доброту; они настаивали, чтобы лама принял их мелкие подарки -- ящик для бетеля, красивый новый железный пенал, сумку с едой и тому подобное,-- предостерегали его от опасностей внешнего мира и предсказывали удачное завершение его Искания. Между тем Ким, унылый как никогда, сидел на ступеньках, ругаясь про себя на жаргоне школы св. Ксаверия.

"Но я сам виноват,-- решил он.-- С Махбубом я ел хлеб Мах-буба или хлеб Ларгана-сахиба. У св. Ксаверия ели три раза в день. А здесь мне придется самому заботиться о себе. Кроме того, я еще не успел привыкнуть. С каким удовольствием я съел бы сейчас тарелку говядины!.."-- Кончилось или нет, святой человек?

Лама, подняв обе руки, запел последнее благословение на изысканном китайском языке.

-- Я должен опереться на твое плечо,-- сказал он, когда ворота храма захлопнулись.-- По-видимому, тело наше костенеет.

Нелегко поддерживать человека шести футов ростом и много миль вести его по кишащим народом улицам, и Ким, нагруженный узелками и свертками, взятыми с собой в дорогу, обрадовался, когда они добрались до железнодорожного моста.

-- Тут мы будем есть,-- решительно заявил он, когда камбох, одетый в синее платье и улыбающийся, поднялся на ноги с корзинкой в одной руке и ребенком в другой.

-- Идите сюда, святые подвижники!-- крикнул он с расстояния пятидесяти ярдов. (Он стоял у отмели, под первым пролетом моста, далеко от голодных жрецов.) -- Рис и хорошая кари, еще горячие лепешки, надушенные хингом (асафетидой), творог и сахар. Царь полей моих,-- обратился он к сыну,-покажем этим святым людям, что мы, джаландхарские джаты, можем заплатить за услугу... Я слышал, что джайны не едят пищи, которую не сами состряпали, но поистине,-- он деликатно отвернулся к широкой реке,-- где нет глаз, нет и каст.

-- А мы,-- сказал Ким, поворачиваясь спиной и накладывая ламе полную тарелку, сделанную из листьев,-- мы вне всяких каст.

Они в молчании насыщались хорошей пищей. Слизав липкую сладкую массу со своего мизинца, Ким заметил, что камбох тоже был снаряжен по-дорожному.

-- Если пути наши сходятся,-- сказал тот твердо,-- я пойду с тобой. Не часто встречаешь чудотворца, а ребенок все еще слаб. Но и я не тростинка.-- Он поднял свою латхи-- бамбуковую палку в пять футов длины, окольцованную полосками полированного железа, и замахал ею в воздухе.-- Говорят, что джаты драчливы, но это неправда. Если нас не обижают, мы подобны нашим буйволам.

-- Пусть так,-- сказал Ким.-- Хорошая палка -- хороший довод.

Лама безмятежно глядел на реку, вверх по течению, где длинной теряющейся вдали вереницей вздымались неизменные столбы дыма, тянувшиеся от гхатов сожжения у реки. Время от времени, вопреки всем муниципальным правилам, на ней появлялся кусок полусожженного тела, колыхавшийся на быстро текущих струях.

-- Если бы не ты,-- сказал камбох, прижимая ребенка к волосатой груди,-- я сегодня, быть может, пошел бы туда... с этим вот мальчуганом. Жрецы говорят нам, что Бенарес -священный город, в чем никто не сомневается, и что в нем хорошо умереть. Но я не знаю их богов, а сами они просят денег; а когда совершишь одно жертвоприношение, какая-нибудь бритая голова клянется, что оно недействительно, если не совершить второго. Мойся тут! Мойся там! Лей воду, пей ее, омывайся и рассыпай цветы, но обязательно плати жрецам. Нет, то ли дело Пенджаб и самая лучшая в нем земля -- земля Джаландхарского доаба?!

-- Я много раз говорил, кажется, в храме, что, если понадобится, Река выступит у наших ног. Поэтому мы пойдем на Север,-- сказал лама, вставая.-- Я вспоминаю об одном приятном месте, усаженном плодовыми деревьями, где можно гулять, погрузившись в созерцание... и воздух там прохладнее. Он струится с Гор и горных снегов.

-- Как оно называется?-- спросил Ким.

-- Почем я знаю? А разве ты не знаешь... нет, это было после того, как войско вышло из-под земли и увело тебя с собой. Я жил там в комнате близ голубятни и пребывал в созерцании... исключая тех случаев, когда она непрерывно болтала.

-- Охо! Женщина из Кулу. Это около Сахаранпура.-- Ким засмеялся.

-- Как дух твоего учителя движет его? Не ходит ли он пешком во искупление прошлых грехов?--осторожно спросил джат.-Далек путь до Дели.