Джон Мильтон - Потерянный рай

Наш Пращур возгласил: "- Итак, теперь Ни смерти избегать не стану я, Ни тщиться жизнь продлить. Я лишь хочу Сложить невыносимо тяжкий груз, Который до назначенного дня Влачить обязан; с нынешней поры Распада терпеливо буду ждать".

"- Жизнь,- возразил Архангел,- ни любить Ни презирать не надобно. Живи Благочестиво,- коротко ли, долго,Пусть Небо предрешает, а сейчас Иное приготовься ты узреть!"

Глядит: пред ним равнина, вся в шатрах Цветных; паслись вокруг одних стада, А из других - звучание неслось Различных инструментов, в дивный строй Сопрягшее и арфу и орган. Был виден тот, кто струны колебал, Касался клавишей, скользя по пим Проворной, вдохновенною рукой, Искусно пробегавшей вверх и вниз, Слиявшей звуки, фугу проводя Неоднократно через все лады. Пылал поодаль раскаленный горн, Где расплавлял старательный кузнец Два тяжких слитка - медный и железный (Пожар, быть может, истребив леса Нагорные, долинные,- проник В земные жилы, растопил металл, Из трещин вытекший, а может быть, Исторгнутый водой из-под земли). Коваль умело направлял расплав В зияющие формы; он сперва Себе орудья сделал, а затем Немало всяческих других предметов, Которые чеканкою, литьем И ковкою возможно смастерить; Позднее, по ближайшей стороне, Другое племя с горного хребта, Где прежде обитало, в дол сошло. Казались праведными люди эти, Их мысли на служение Творцу, И на познанье очевидных дел Его устремлены, и, наконец, На все, что может мир среди людей Упрочить и свободу укрепить. Недолго им скитаться довелось; Внезапно вышла, из шатров толпа Прекрасных жен в одеждах дорогих, В уборах из сверкающих каменьев; Под звуки арф и песни возгласив Любовные, с плясаньем, к пришлецам Приблизились; на их красу мужи Богобоязненные, несмотря На строгость, загляделись, волю дав Несытым взорам, и немедля в сеть Влеченья угодили, в плен сдались, И каждый милую себе избрал. Влюбленные беседу завели О нежности, до вестницы любви Звезды вечерней; вспыхнула тогда В них страсть; венчальные зажгли они Светильники; впервые Гименей Для брачного обряда призван был, И огласила музыка шатры И праздничного пира шумный гул. Такое счастье встречи их, такой Союз любви прелестный,- красота Нерасточенной юности, венки, Цветы и песнопенья, волшебство Симфоний дивных, сердце привлекли Адама; он всечасно был открыт К блаженствам; эта склонность врождена От естества, и свой живой восторг Он в следующих выразил словах:

"- Благословенный Ангел, мне глаза Отверзший! Это зрелище милей И большую надежду мне сулит На мирные и радостные дни, Чем виды прежние; предстали там Смерть, злоба или горшие стократ Страданья, но сдается мне, что здесь Достигла целей всех своих Природа".

Ответил Михаил: "- Не заключай О совершенстве, только исходя Из созерцанья чувственных услад, Хотя бы и природных. Создан ты Для высшей цели, чистой и святой,Уподобленья Божеству, а стан, Тебя обрадовавший, лишь приют Порока, где потомство будет жить Братоубийцы. Чтители искусств, Жизнь украшающих, и мастаки Изобретатели пренебрегут Своим Творцом. Хотя их вразумил Господень Дух, они Его дары Отвергнут, но от них произойдет Народ прекраснейший. Однако знай, Что женщины, пленившие тебя Наружностью прелестной, на богинь Похожие роскошной красотой, Веселостью и пылом, лишены Тех добродетелей, в которых честь Заключена семейная и жен Доподлинная слава; изощрились Они для похоти, для плотских ласк, Для пения, плясанья, щегольства, Манящих взоров, праздной болтовни, А племя добродетельных мужей, Что прозваны за праведную жизнь Сынами Божьими, увы, постыдно И честь и славу в жертву принесут Улыбкам обольстительных блудниц Безбожных; в наслажденьях утопать Они отныне будут, но потом Потонут в хляби, и за этот смех Заплатит мир морями жгучих слез".

Утратив радость краткую, вскричал Адам: "- О, стыд и горе! Путь благой Избравшие, внезапно отклонясь, Вступают на неправую стезю Иль выдыхаются на полпути. Но вишу, что начало бед и зол Одно и то же, всюду и везде И в женщине оно воплощено!"

"- Нет,- Ангел возразил,- источник бед В изнеженности женственной мужчин, Которым должно, с помощью даров Всевышнего и мудрости, хранить Врожденное достоинство; но ты К другому зрелищу себя готовь!"

Адам взглянул: пред ним обширный край, Селенья, пастбища, луга, поля И людные, под обороной врат И горделивых башен, города, Где толпы неисчетные снуют Вооруженные; грозят войной Свирепые черты угрюмых лиц. Ширококостные гиганты эти Отвагою и дерзостью полны. Одни оружьем учатся владеть Как можно ловче; взмыленных коней Другие объезжают. Верховой И пеший, в одиночку и в строю, Не для показа праздного сюда Явились. Там особенный отряд, За провиантом посланный для войск, Быков отменных гонит и коров, Похищенных на пастбищах; гурты Овец кудрявых, блеющих ягнят Добычу умножают. Но едва Уйдя от лютой смерти, пастухи Зовут на помощь. Сеча занялась Кровавая. Безжалостно враги Сражаются, и вот, где прежде скот Щипал траву, теперь простерт пустырь, Усеянный оружьем и костьми И кровью смоченный. Другая рать Взяла в осаду город укрепленный. Идут на приступ ярые полки, Тараны стенобитные влача И приставные лестницы, ведут Подкопы, а противники со стен Кидают камни, копья, тучей стрел Их осыпают, серный льют огонь. Бушует обоюдная резня, Геройские свершаются дела. Совет сзывают в местности иной Глашатаи, подняв свои жезлы, Седые старцы важные спешат К воротам городским, с толпой сойдясь Шумливых воинов. Говоруны Витийствуют - вскипает жаркий спор Противных партий; наконец, явился Муж средних лет, осанкой мудреца Заметно выделявшийся в толпе. Он в долгой речи поминал закон И беззаконье, высший, правый суд И благочестье, истину и мир. Глумясь, готовы были стар и млад На праведника руки наложить, Но облако, сошедшее с Небес, Его сокрыв, незримо вознесло От буйственной толпы. Во всем краю Владычило насилье, общий гнет, Закон меча, и обрести никто Укромного убежища не мог.