Роберт Персиг - Дзэн и Искусство Ухода за Мотоциклом

Есть большой отрывок о первом занятии Федра -- после того, как он дал то задание: "Что такое качество в мысли и утверждении?" Атмосфера была взрывоопасной. Почти все злились: их раздражал этим вопросом -- как и его самого. -- Откуда мы можем знать, что такое качество? -- говорили они. -- Вы должны нам рассказать! Тогда он сказал им, что тоже не может этого вычислить и действительно хочет узнать. Он и задал эту тему в надежде, что у кого-нибудь найдется хороший ответ. Это все и решило. Рев негодования потряс комнату. Прежде, чем шум улегся, какой-то учитель просунул голову в дверь посмотреть, в чем дело. -- Все в порядке, -- сказал Федр. -- Мы просто случайно споткнулись о настоящий вопрос, и от шока пока трудно оправиться. Некоторые студенты с любопытством прислушались к тому, что он сказал, и шум постепенно стих. Тогда он воспользовался моментом для краткого возвращения к своей теме "Разложение и Загнивание в Церкви Разума". Вот мера этого разложения, сказал он: студенты негодуют, если кто-то пытается их использовать для поисков истины. Предполагалось, что вы будете симулировать этот поиск истины, имитировать его. Действительно искать ее -- значило бы навлечь на себя проклятье. Правда в том, говорил он, что сам он искренне хочет знать, что они думают -- не для того, чтобы поставить им оценку, а потому, что он действительно хочет это знать. Они удивленно смотрели на него. -- Я просидел всю ночь, -- сказал один. -- Я уже готова была заплакать от злости, -- призналась девушка, сидевшая у окна. -Вам надо было предупредить нас, -- сказал кто-то третий. -- Как я мог вас предупредить, -- спросил он, -- когда не имел ни малейшего представления, какой будет ваша реакция? Некоторые из удивленных начали кое-что понимать. Он их не разыгрывал. Он действительно хотел знать. Очень странная личность. Потом кто-то произнес: -- А что вы думаете? -- Я не знаю, -- ответил он. -- Но что вы думаете? Наступила долгая пауза. -- Я думаю, такая вещь, как Качество, существует, но только попытаешься ее определить, что-то сразу слетает с катушек. И ты не можешь этого сделать. Одобрительное бормотание. Он продолжал: -- Почему так происходит, я не знаю. Я рассчитывал, может быть, найти какие-то идеи в ваших работах. Я просто не знаю. На этот раз класс молчал. На последующих занятиях в тот день немного так же шумели, но по нескольку студентов в каждом классе дали благожелательные ответы: очевидно, что в обеденный перерыв первое занятие широко обсуждалось. Несколько дней спустя он разработал собственное определение и написал его на доске, чтобы можно было скопировать для потомства. Определение было таким: "Качество -- характеристика мысли и утверждения, признаваемая не-мыслительном процессом. Поскольку определения являются продуктом жестко ограниченного, формального мышления, качество не может быть определено". Тот факт, что это "определение", на самом деле, было отказом определять, не вызвал никаких комментариев. Студенты не обладали формальным образованием, которое подсказало бы им, что это утверждение в формальном смысле -- иррационально. Если не можешь что-либо определить, то не можешь и формально, рационально знать, что оно существует. Рассказать кому-нибудь другому о том, что это такое, тоже не можешь. Фактически, не существует никакой формальной разницы между неспособностью дать определение и глупостью. Когда я говорю: "Качество не может быть определено", то на самом деле я формально утверждаю: "Я глуп относительно Качества". К счастью, студенты этого не знали. Если бы они выступили с такого рода возражениями, он бы в то время просто не смог им отвечать. Тогда же под определением на доске он написал: "Но даже если Качество нельзя определить, вы знаете, что это такое!" -- и буря поднялась снова. -- Нет, не знаем! -- Нет, знаете! -- Нет, не знаем! -- Нет, знаете, -- сказал он: у него под рукой имелся материал, чтоб им это показать. В качестве примера он выбрал два студенческих сочинения. Первое было хаотичным и бессвязным, с интересными идеями, которые ни к чему не приводили. Второе было великолепной работой студента, которого самого озадачило, почему получилось так хорошо. Федр прочитал оба, а затем попросил поднять руки тех, кто считал первое лучшим. Поднялось две руки. Он спросил, кому больше понравилось второе. Поднялось двадцать восемь рук. -- В любом случае, -- сказал он, -- то, что заставило подавляющее большинство поднять руки за второе сочинение, -- его я и называю Качеством. Поэтому вы знаете, что это такое. Наступило долгое глубокомысленное молчание, и он его не нарушал. В интеллектуальном смысле это было возмутительно, и он это знал. Он больше не учил -- он индоктринировал. Он воздвиг воображаемую сущность; определил ее как не способную быть определенной; несмотря на протесты студентов, сказал им, что они знают, что это такое; и продемонстрировал это способом, настолько же логически запутанным, как и сам этот термин. Ему сошло с рук потому, что логическое опровержение требовало большего таланта, чем таланты всех его студентов вместе взятых. После этого он постоянно поощрял такие опровержения, но их не последовало ни разу. Он импровизировал дальше. Чтобы укрепить мысль о том, что они уже знают, что такое Качество, он разработал порядок, по которому в классе зачитывались четыре студенческие работы, а он заставлял всех выстраивать их сообразно Качеству на листке бумаги. То же самое проделывал сам. Собирал листки, подбивал итог на доске и выводил среднее значение мнения всего класса. После этого объявлял собственные оценки, и почти всегда они оказывались близки к средним классным, если не совпадали полностью. Если где-то и возникали расхождения, то потому, что работы по своему качеству были близки. Сначала его классы увлеклись таким упражнением, но с течением времени им стало скучно. Что он имел в виду под Качеством, было ясно. Они тоже вполне очевидно знали, что это такое, поэтому потеряли к слушанию работ всякий интерес. Теперь их вопрос звучал так: "Хорошо, мы знаем, что такое Качество. Как нам его получить?" Вот, наконец, и в их работы вошли стандартные тексты по риторике. Принципы, толковавшиеся там, больше не казались правилами, против которых нужно бунтовать, были не конечными истинами в себе, а просто навыками, трюками для производства того, что действительно принималось в расчет и не зависело от этих технических навыков, -- Качества. То, что началось как ересь от традиционной риторики, обратилось в прекрасное введение в нее. Он вычленял аспекты Качества -- такие, как единство, наглядность, авторитетность, экономия, чувствительность, ясность, ударение, течение речи, создание напряжения, отточенность, тонкость, пропорция, глубина и так далее; оставлял каждый из этих аспектов столь же плохо определенным, как и само Качество, но демонстрировал им это тем же способом -- чтением в классе. Он показывал, как аспект Качества под названием "единство", сбитость повествования, можно улучшить навыком под названием "составление плана". Авторитетность аргумента можно усилить методом под названием "примечания", дающие авторитетную отсылку. Планы и примечания -- стандартные вещи, которым учат во всех начальных классах по композиции, но теперь, как у инструментов для улучшения Качества, у них появлялась цель. И если студент просто сдавал кипу невнятных ссылок или небрежный план, показывая тем самым, что просто отбарабанил зубрежное задание, ему можно было сказать, что несмотря на то, что его работа вроде бы отвечает букве задания, очевидно, что она не отвечает цели Качества и, следовательно, не имеет никакой ценности. Теперь, в ответ на вечный студенческий вопрос: как мне это сделать? -- который раздражал его вплоть до ухода в отставку, он мог ответить: "Нет никакой разницы, как ты это сделаешь! Делай так, чтобы было хорошо." Упрямый студент мог бы спросить в классе: "Но откуда мы знаем, что хорошо?" -- но еще до того, как отзвучит фраза, он понимал, что ему уже ответили. Кто-нибудь другой обычно говорил ему: "Ты это просто видишь." А если тот говорил: "Нет, не вижу," -- то ему отвечали: "Нет, видишь. Он это доказал." Студент был окончательно и совершенно пойман в необходимость самостоятельно выносить суждения о Качестве. Именно это -- и только это -учило его писать. Вплоть до настоящего времени Федра академическая система принуждала говорить не то, что он хотел, даже если он знал, что это заставляло студентов держаться в рамках искусственных форм, уничтожавших их собственное творчество. Студенты, действовавшие согласно его правил, потом осуждались за свою неспособность творить или производить работу, отражавшую их собственные, личные мерки того, что хорошо. Теперь же с этим было покончено. Вывернув наизнанку основное правило, по которому все, чему надо научить, сначала должно быть определено, он нашел выход. Он не указывал ни на какой принцип, ни на какое правило хорошего письма, ни на какую теорию -- но он, тем не менее, указывал на что-то весьма реальное, чью реальность они не могли отрицать. Пустота, созданная отменой оценок, внезапно заполнилась позитивной целью Качества, и все встало на свои места. Изумленные студенты подходили к его кабинету и говорили: "Я раньше просто ненавидел английский. Теперь я на него трачу больше времени, чем на что-либо другое." И не просто один или два -многие. Вся концепция качества была прекрасна. Она работала. Это была та таинственная личная, внутренняя цель каждой творческой личности -- наконец, вынесенная на доску.