Гертруда Стайн - Тихая Лена

Вот такой он и был, новый дом Лены, только она смотрела на него совсем другими глазами, чем ирландка Мэри. Она тоже была немка, и она тоже была бережливая, хоть всегда и в полудреме и как будто не здесь. С вещами Лена всегда была очень аккуратная и всегда откладывала деньги, потому что и понятия не имела, что еще с ними можно делать. Она никогда не пыталась распорядиться своими деньгами сама, и ей даже в голову не приходило, что можно бы их потратить.

Лена Майнц до того, как она стала миссис Герман Кредер, всегда была чистенькая, и одежда на ней аккуратная, и сама она тоже, но вовсе не потому, что она об этом специально думала или ей хотелось так, а не иначе; в немецкой стороне, откуда она была родом, так жили все, и тетя Матильда с немкой-кухаркой, которая всегда бранилась, следили за ней, ругали ее и заставляли быть аккуратной, и чтоб никакой грязи, и почаще мыться. Но сама Лена не особо в этом нуждалась, и хоть ей и не нравились старики Кредеры, но она об этом сама не знала даже и уж конечно бы не подумала, что они вонючее грязное старичье.

Герман Кредер был почище своих стариков, но только оттого, что такая уж у него была натура; он привык к отцу с матерью, и ему просто в голову не приходило, что им надо бы научиться жить почище. И Герман так же точно всегда откладывал все деньги впрок, разве что выпьет кружку пива в городе, куда он по вечерам ходил с другими мужчинами, и ему нравилось с ними ходить, а куда еще можно девать деньги, он и понятия не имел. Деньги всегда были у отца, тот ими и распоряжался. К тому же у Германа все равно никогда не было своих денег, потому что он все время работал на отца, а тому никогда не приходило в голову платить ему за это деньги.

Вот так они и стали жить все вместе, вчетвером в доме Кредеров, и Лена вскорости сделалась на вид неаккуратной и даже, можно сказать, чуть не грязнулей, и жизни в ней стало еще меньше, и никому никогда не было никакого дела, чего Лена хочет, да она, в общем-то, и сама никогда не знала, что ей нужно.

Единственное Ленино несчастье, происходившее оттого, что они теперь жили все вместе вчетвером, была брань старой миссис Кредер. Лена привыкла, что все ее ругают, но ругань старой миссис Кредер была совсем другая ругань, чем привыкла Лена.

Герману Лена, раз уж он теперь все равно на ней женился, очень даже нравилась. Он не слишком обращал на нее внимание, но и хлопот оттого, что она всегда была рядом, тоже особых не было, вот разве когда мать начинала злиться и пилила их обоих, что, мол, Лена распустеха и не умеет как следует экономить на еде, и деньги уходят неизвестно куда, и ей, старой женщине, приходится самой за всем следить.

Герман Кредер всегда делал так, как хотели отец с матерью, но никогда по-настоящему сильно родителей не любил. Для Германа главное было, чтоб не ссориться. По нему бы в самый раз, чтоб его никогда никто не трогал, а он бы работал каждый день, как всегда, и ничего бы не слушал, и никто бы не приставал к нему со своей злобой. А теперь он женился, и началось, а он так и знал. Теперь ничего не слушать уже никак не получалось, и материну ругань в особенности. Ему теперь хочешь не хочешь приходилось слушать, потому что была еще Лена, которая, чуть услышит, как мать на нее ругается, тут же делалась вся такая напуганная и прибитая. Герман знал, чего от матери ждать: чем меньше ешь, тем лучше, и работать надо весь день и до седьмого пота, и не слушать, что она там говорит; именно так Герман, собственно, и жил, пока им, старикам то есть, не взбрело в голову его женить, и чтобы рядом с ним всегда была девушка, и вот теперь ему приходилось учить ее не слушать, что говорит мать, и не пугаться всякий раз, и есть поменьше, и всегда на всем экономить.

Герман, правда, не очень хорошо понимал, как помочь бедной Лене во всем этом разобраться. У него не хватало духу вступиться за Лену перед матерью, и все равно бы ей от этого было не легче, и он не знал, как ее утешить, и чтобы она крепилась и не слушала все эти жуткие гадости, которые мать говорит. Просто Герману не нравилось, когда вокруг такое творится каждый день. Герман понятия не имел, как это можно пойти против матери и заставить ее замолчать, да и вообще пойти против человека, который чего-то очень сильно захотел. Герману за всю его жизнь ничего не хотелось настолько сильно, чтобы из-за этого стоило с кем-то ссориться. Герман всю жизнь только и хотел, чтобы жить тихо-смирно, не трепать языком и делать по работе каждый день то же, что и всегда. А теперь мать заставила его жениться на этой самой Лене, и еще, что ни день, ругается, и у него голова идет кругом, и просто не знаешь, куда от этого деваться.