Джон Стейнбек - И проиграли бой

Мак расслабил ноги.

- Ну что ж, бери. Только и мне оставь.

Мужчина взял на этот раз едва ли больше пригоршни.

- Да что ты, возьми побольше!

- Ничего, нам ехать недолго. - Он устроился подле двери, обхватил руками колени, положил на них голову.

Кончились железнодорожные блок-посты, и поезд набрал скорость. Стук колес гулко отдавался в пустом вагоне. Джим встал, подошел к двери, открыл пошире - пусть утреннее солнце заглянет к ним - и сел, свесив ноги. Засмотрелся на бегущую землю, закружилась голова. Подняв голову, он увидел поле, желтеющее стерней. Воздух напоен терпким ароматом и запахом паровозного дыма, который сегодня казался даже приятным.

Через минуту рядом сел Мак.

- Смотри не вывались, - крикнул он. - Знавал я одного, засмотрелся под ноги, голова закружилась он и упал прямо лицом вниз.

Джим повел рукой - за рядами молодых эвкалиптов промелькнул красный амбар и белый фермерский дом.

- А там, куда мы едем, так же красиво?

- Еще красивее. На много миль окрест одини яблони, и все усыпаны, буквально усыпаны, яблоками. Прямо ветви ломятся, а в городе за каждое яблочко пятак плати)

- Я и сам не знаю. Мак, почему я раньше так редко за городом бывал. Удивительно: тянуло уехать, а не уезжал. Раз, еще в детстве, какая-то масонская организация устроила нам, ребятишкам, пикник, и на грузовиках человек пятьсот вывезли за город. Целый день гуляли. Там росли высокие деревья. А я, как взобрался на верхушку, так весь день и просидел. Думал: выпадет минутка свободная, буду сюда ездить. Да так и не съездил.

Мак прервал его.

- Поднимайся. Дверь нужно закрыть. К Уилсону приближаемся. Нечего зря дразнить станционную полицию.

Они потянули вдвоем, и дверь поддалась. В вагоне стало темно и душно, задрожали стены; все реже и реже стучат колеса на стыках рельсов - поезд замедлил ход, подъезжая к городку. Трое попутчиков поднялись на ноги.

- Нам вылезать, - бросил их старший и приоткрыл дверь. Его спутники проворно выскользнули из вагона, а сам он повернулся к Маку. Ты, приятель, надеюсь, не в обиде.

- Ну, о чем ты!

- Бывай здоров! - и, выпрыгнув из вагона, прокричал: -Чтоб тебе пусто было, сукин сын!

Мак лишь рассмеялся и прикрыл дверь. Вскоре поезд снова стал набирать скорость, колеса застучали чаще. Мак пошире открыл дверь и уселся на солнце.

- Мозгляк паршивый! - сплюнул он.

-А ты и впрямь боксер, Мак? - спросил Джим.

- Куда там! С этим-то пара пустяков - его только припугни! Он думал, я сам ему с перепугу бумагу предложил. Конечно, нет правил без исключений, только чаще всего, если парень старается тебя напугать, то он сам трус. - И он обратил массивное добродушное лицо к Джиму. Удивительно, почему-то, как с тобой заговорю, либо в ораторство ударюсь, либо наставлять начинаю.

- Да брось. Мак. Мне все на пользу.

- Дай бог, если так. Значит, выходим в Уивере и пересаживаемся на восточное направление. Километров сто ехать еще. Повезет, так ночью уже в Торгас приедем. Он вытащил кисет, свернул самокрутку, прикрыв ее от встречного ветра. - Может, закуришь, Джим?

- Спасибо, не курю.

- Да, видно, пороки тебе незнакомы. Пить не пьешь, с девочками не гуляешь.

- Сейчас нет. Раньше, бывало, по пьяной лавочке, к шлюхам наведывался. Не поверишь. Мак, но с юных лет я девчонок сторонился. Наверное, боялся, что быстро захомутают.

- Небось, красавчиком слыл?

- Не в том дело, просто у всех моих приятелей жизнь не сложилась. Уж где они только девчонок не пялили: и за афишными тумбами, и на складах, средь каких-нибудь досок. Рано или поздно у подружки пузо появляется и... одним словом, Мак, я боялся, что попаду в такую же мышеловку, как отец с матерью: двухкомнатная квартирка, дровяное отопление. Как перед богом клянусь, роскошь мне не нужна, просто не хотелось лямку тянуть, как дружки. Утром идут - в руках жестянка с обедом: кусок полусырого пирога да термос со вчерашним кофе.

- Ну, что ж, не хотел тянуть лямку, зато сейчас жизнь у тебя слаще сахара. Подожди, достанется еще тебе на орехи, вот только дело закончим.

- Сейчас совсем другое. Шибанут раз по зубам - это не беда. Главное, чтоб не заела до смерти унылая жизнь. Разница большая.

- Но не настолько, чтоб глаз всю дорогу не смыкать. Да и про шлюх слушать - удовольствие невеликое. - Мак зевнул, поднялся, собрал в кучу бумагу, улегся и быстро заснул.

А Джим еще долго сидел в дверном проеме, смотрел, как мимо бегут фермерские домики, поля, засаженные капустой, свеклой; грядки салата, моркови, с похожей на папоротник ботвой. Меж свекольных грядок блестела вода. Вот промелькнули поля люцерны, просторные здания молочных ферм, в нос ударил запах навоза. Потом поезд пошел меж холмами, и солнце скрылось. Чуть поодаль от насыпи на крутых склонах рос папоротник, ярко зеленели дубки. Ритмичный перестук колес убаюкал и Джима. Поначалу он сопротивлялся, мотал головой; хотелось увидеть как можно больше. Но, наконец, встал, прикрыл дверь и улегся на свою бумажную подстилку. Уснул он враз словно провалился в ревущую бездонную черноту и, казалось, проспал целую вечность.