Вячеслав Вигриян - Перемещенный

Внимание Степана привлек какой-то странный, знакомый до боли звук. Чем-то родным повеяло. Детством. Ах ты ж мать честная! Он рванулся на звук, не разбирая дороги, и вскоре очутился у небольшого распадка. Там, внизу, на замшелом пне, расправив белые как снег крылья, заливался трелями немалых размеров петух, а рядом, дожидаясь своей очереди, чинно расхаживала еще парочка. Глаза петуха были полузакрыты.

— Ку-ка-ре-ку! — заорал он вновь и склонил голову набок, прислушиваясь, уж не раздастся ли где поблизости ответное клекотание самки.

Наш клиент. Степан, не таясь, подошел к пеньку, одним отработанным движением свернул глупой птице шею и тотчас же убрал еще теплую тушку несостоявшегося Донжуана в рюкзак. Следующий. Оставшиеся две птицы присутствие постороннего попросту проигнорировали. Гораздо более их интересовал освободившийся теперь пень.

— Кукареку! Кукареку! — новая жертва не успела даже крыльями взмахнуть, как тоже отправилась вслед за первой.

— Кукареку? — третий петух слегка волновался. Похоже, он был еще совсем молод.

— Кукареку, — ответил ему Степан и лапы пернатого любителя острых ощущений забились в агонии.

Вот так. А теперь к своим. Нечего бродить по лесу, когда солнце садится. Да и о дровах для костра озаботиться бы надо, и добычу разделать.

Он пошел по тому пути, откуда и пришел, на этот раз старательно обходя живые преграды в виде колючих кустов. Один из таких кустов здорово оцарапал ему щеку, когда он спешил к желанной добыче. По дороге не удержался — пальнул-таки по одному из «попугаев», посчитав гастрономически целесообразным отведать чего-то новенького.

Свои встретили его с неподдельным воодушевлением и вскоре костер разгорался с новой силой, а тушки птиц были ощипаны, разделаны и нанизаны на деревянные вертела. Углей правда еще пока маловато, но, впрочем, дело это наживное.

Улуша все еще продолжала спать, не реагируя ни на какие внешние раздражители. Даже гнусавый голос Димы Бавина, довольно-таки неприятный с точки зрения самого Степана, и тот не оказывал на нее решительно никакого воздействия. Ну что ж, пускай спит. Степан прилег на «постели», которую приготовила для него вездесущая Женя и расслабленно прикрыл глаза. Хорошо. Всегда бы так. И чтобы без всякой стрельбы. Просто лежать, слушая, как лениво перебрасываются словами его люди.

Степана всегда удивляла этакая манерная неторопливость южан. Чтож, теперь ему была известна ее причина: во всем виновата жара. Она обволакивает твое тело, делает движения размеренными и вялыми. Те дела, что казались тебе неотложными, требующими немедленного исполнения, она милостиво отодвигает на второй, третий, четвертый план и так до бесконечности.

— Товарищ сержант, проснитесь!

— Что такое? — рука его привычно потянулась к винтовке.

— Ужин стынет.

Ну надо же! Он даже и не заметил, как провалился в сон. Лес уже полностью погрузился во тьму. Ни шороха, ни ветерка. Кроны исполинских деревьев застыли, словно приглядываясь к горстке людей, что расположились сейчас вокруг небольшого костра.

— Ну и где моя доля?

— Вот, возьмите, — Женя протянула ему кусок мяса. — Только эти куры какие-то неправильные.

— Петухи, — нравоучительно поправил ее Степан.

Мясо и вправду оказалось каким-то странным. Он отправил кусок в рот и брезгливо поморщился. Гадость какая! Хлоркой отдает так, что слезы на глаза наворачиваются. Покосился на Улушу — та преспокойно уплетала свою порцию, с некоторой долей ехидства поглядывая на слегка ошалевшего Степана. Ну и чем мы хуже, спрашивается?

— Ну-ка дай мне еще кусочек! — он требовательно протянул руку в сторону Жени.

— Да пожалуйста! А только дикарка ваша попугая ест.

— Ну попугая тогда давай.

— А вот это уже не ко мне вопрос. Она едва глаза успела раскрыть — так сразу же всю тушку и умыкнула. Сама трескает, а если кто на добычу ее зариться начинает — рычит. Ужас как рычит. У меня мурашки по коже до сих пор бегают.

— Да уж, поохотился, что называется. Мясо все с таким привкусом?

— Все, — Дмитрий с отвращением сплюнул. — А крылья так вообще та еще мерзость. Мы их сразу выбросили.

— И кто бы мог подумать? Петух петухом на вид.

Радченко покопался в своем вещмешке и протянул Степану галету:

— Угощайтесь, больше ничего нет.

— И на том спасибо. Как бы так сиртю нашу раскулачить? Отвлечь ее чтоли каким-то образом?

— Я бы на вашем месте даже и не пытался, — Юрий покачал головой. — Мало ли что она может? Отправит вас на тот свет — и глазом моргнуть не успеете.