Вячеслав Вигриян - Перемещенный

Думал долго, то ругая себя, то успокаивая бессмысленными отговорками разбушевавшиеся нервы. А между тем ответ — вот он, плавает на поверхности, но признаваться себе в этом ох как не хочется! Да и как можно признать, что будущее обоих народов он сейчас поставил на карту лишь в память о безымянной девушке и ее возлюбленном, — мягкотелом оберсте, труп которого наверняка уже успели растащить по кустам жутковатые ночные твари. Ну не хотел он, никак не хотел, чтобы смерть их оказалась напрасной! Его руки и так в крови, кровь уже капает с пальцев. Еще одну такую ношу ему просто не вынести…

— Степан, тебе плохо? — Улуша уже не засыпала, ее выразительные желтые глаза с тревогой всматривались в его лицо.

— Плохо, — он не оттолкнул ее, когда она оказалась совсем рядом. Почувствовал легкое дуновение воздуха в области шеи — это ее дыхание. Ощутил, как руки ее поглаживают спину. Вздрогнул, когда она прильнула к нему сзади всем своим горячим телом и, не ведая что творит, оборотился вдруг, впился жадным поцелуем в ее губы, повалил наземь…. Степану было хорошо. Настолько хорошо, что он и не помнил, когда испытывал подобное в последний раз. Осознание того, что он сделал, осознание вины придет позже, в этом он ничуть не сомневался, но сейчас… сейчас это было ему до лампочки. Только он и та, что затихла у него на груди. И наплевать, что вокруг них лежали, изготовившись к атаке, все его шестьсот с гаком воинов, что слепых и глухих среди них нет. Плевать. Степан водил ладонью по ее шелковистым волосам, гладил оголенные плечи, бедра. Девушка не говорила ни слова, лишь прижималась к нему все крепче, словно боясь, что видение вот-вот исчезнет, превратится в бестелесного призрака, как зачастую случалось у нее во снах. Странное дело: он даже не помнил в какой из моментов сорвал с нее платье.

Внезапно раздавшиеся сухие щелчки выстрелов заставили их обоих вздрогнуть. Степан зашарил вокруг рукой, наткнулся на что-то мягкое. Так и есть — платье. Протянул его Улуше, зачем-то отвернулся, пока она одевалась.

Огонь меж тем становился все сильнее. Из стана врага даже сюда стали долетать крики, ругань вперемешку с отрывистыми, лающими командами. Откуда-то слева истерически застрочил пулемет. Стрелок нервничал, выпускал обойму единой очередью, ничуть не заботясь об опасной возможности перегрева своего агрегата.

— Что, суки, не ждали? — Степан искренне надеялся, что вымолвил это про себя, но чрезвычайно охочая до новых слов Улуша тотчас же попросила его перевести вышесказанное словосочетание на язык сиртей.

Степан, настроение которого сейчас просто зашкаливало, немедленно перевел фразу на свой манер:

— Это форма приветствия у нас такая. Люди, завидя друг друга, обязаны поздороваться для того, чтобы показать, что они действительно рады встрече.

— Все люди? И чужаки, и знакомцы?

— Да, — пряча улыбку, он в очередной раз прижал к груди своей девушку. — Скоро начнем. Тебе не страшно?

— Нет, — она отрицательно повертела головой. — А тебе… тебе уже не плохо?

— Нет.

Его короткий ответ девушку нисколько не удовлетворил. Улуша хотела спросить еще что-то, но, видя, что Степан все свое внимание переключил на переполох, происходящий в стане врага, вдруг резко передумала, справедливо рассудив, что ничто не помешает сделать ей это позже. Подобралась как тигрица, изготовившаяся к прыжку, да так и застыла, ожидая команды старейшины, только что сделавшего ее полноценной женщиной.

Перестрелка меж тем усиливалась. Минометов, однако же, не было слышно. Видать, Клекрию со своим войском удалось подобраться совсем близко и минометчики попросту боялись угодить по своим.

— Ближе. Подходим ближе. Не стрелять, — Степан вымолвил эти слова очень тихо, но, тем не менее, был услышан всеми, кто находился возле него.

Команда немедленно была передана по цепочке и вскоре весь отряд сдвинулся с места, переходя на неслышный, но резвый охотничий шаг. Тыл имперцев, как и следовало ожидать, оказался абсолютно открытым, все их силы сейчас были брошены туда, где кипел бой. Степан прекрасно понимал комдива дивизии «Фельдхернхалле» — будь он на его месте, то, вне всяких сомнений, принял бы точно такое же решение. Нет ничего страшнее в этом мире и за его пределами, чем несущаяся на тебя в ночи несметная орда обезумевших сиртей.

Бой меж тем плавно перетекал в самую настоящую резню. В рукопашной сиртям не было равных, они уверенно теснили имперцев все дальше в глубь лагеря. Эту радужную новость мысленно передал Улуше ведун Клекрия, а она, в свою очередь, озвучила ее на ухо Степану.