Вячеслав Вигриян - Перемещенный

Подошла Варвара. Стала рядом с ним, провожая взглядом эту унылую процессию.

— Твоих сколько полегло?

— Все целы. Мазуру два пальца на ноге оторвало, — говорила нехотя, словно каждое слово выговорить стоило ей неимоверных усилий.

— Десяток, которым командовала, отныне своим можешь считать.

Новость, похоже, отнюдь травницу не обрадовала. Тем не менее, она утвердительно кивнула, все еще не отводя взгляда от дороги. Они оба знали, что именно так и должно быть, иначе никак. Восьмерых человек потерял Степан за этот бой, включая десятника Юрича, и кому, как не Варваре, заменить этого смешливого и бесшабашного воина из рода Кдатры?

Оставив Варвару в гордом одиночестве, Степан поспешил туда, где уже вовсю кипела работа. Трофеев было более чем достаточно. Из оружия — новехонькие «АК-47», один «Вальтер П-38», надо полагать того самого мужика в фуражке, в которого Степан самолично всадил три пули. Неожиданно свалившееся на голову богатство, после непродолжительных дебатов с десятниками, решил с собой все-таки не брать: воины и так перегружены громоздкими щитами, боекомплектом. Да и устали все очень. А сколько им придется еще километров отмахать — один лишь Володарь, пожалуй, ведает. Потому и устроили тайник здесь же, неподалеку. Попросту вырыли яму да набросали в нее трофеи, приняв за ориентир вершину холма.

Как он и ожидал, в вещмешках побежденных обнаружился и сухпай в виде прямоугольных галетных брикетов, и «тушняк» в банках с цветастыми этикетками, и даже краюхи хлеба относительно недавней выпечки с хрустящими, хорошо прожаренными корками, — те правда были найдены несколько в ином месте. Один из уцелевших фургонов оказался наполовину забит мешками с провизией: макароны быстрого приготовления в дозированных упаковках, соль, сахар, гречневая крупа, пшенная, овсяные хлопья, восемь местных разновидностей круп, в названиях которых он до сих пор путался, перец черный молотый, бульонные кубики.… Самым же значимым трофеем по праву можно было считать мешок с растворимым кофе. Именно ему Степан отдал предпочтение в первую очередь. Ему, и бульонным кубикам. Кофе он просто обожал, бульонные же кубики выбрал просто за калорийность и сравнительно небольшой занимаемый ими объем. Соль тоже оказалась достаточно полезным приобретением, поскольку запасы ее в лагере иссякли еще около полутора недель назад.

Степан успокоился лишь тогда, когда набил свой мешок под завязку. Не отставали от него и сирти — брали они правда, в основном, только соль да крупы. Улуша тоже суетилась чуть поодаль. Сейчас, когда у него появилось свободное время, он с удовольствием следил за ее действиями. Вот девушка подхватила с пола фургона банку тушенки и замерла в задумчивости, не зная с какой стороны подобраться к заветной добыче и добыча ли это вообще. Понюхала, на зуб попробовала. Завидев, что Степан пристально на нее смотрит почему-то покраснела, а банку с тушенкой бросила на пол, сделав вид, что она нисколечко ее не интересует.

— Открыть?

— Открыть. А что там?

— Узнаешь скоро.

В одно мгновение расправившись с жалобно скрипнувшей крышкой, Степан протянул девушке банку и теперь с улыбкой смотрел, как она ест.

— Вкуусно! Давай возьмем много!

— Много не получится. Бери, сколько унести сможешь.

— А я сейчас Варвару позову, она еще больше унести сможет!

Ну вот, заелась ведунья по самые уши. С детской непосредственностью руками в банке с тушенкой ковыряется, отчего Степану почему-то смешно и грустно одновременно. И вообще идти никуда не хочется. Трупы кругом, кровь, кишки по округе разбросаны, вперемешку с кусками иссеченной осколками человеческой плоти, в воздухе запах какой-то сладковатый специфический стоит, даже во рту привкусом отдает, а Степану хоть бы что. Хорошо Степану. Он как дома.

Под конец руки Улуши сполоснули водой из фляги, снятой тут же, с пояса уснувшего вечным сном имперского повара, с оловянными, ничего не выражающими глазами и дырявой окровавленной гимнастеркой.

Их уже давно ждали. Благодаря стараниям Коржича, отряд был построен в колонну, воины нетерпеливо переминались с ноги на ногу, ожидая, когда же Степан соизволит отдать приказ выступать. Соизволил. Повинуясь его короткому кивку, колонна сдвинулась с места и вновь поползла по запыленной дороге, на которой совсем недавно произошла эта внезапная и жаркая стычка. К вечеру она привела их к подлеску довольно внушительного лесного массива, который, если верить карте, тянулся до самого аэродрома. Теперь с дорогой им уже не по пути, здесь она круто сворачивает к востоку. Степану же надо вести свой отряд строго на юг. Впрочем, это даже на руку. Дорога в его понимании в первую очередь олицетворяет опасность встречи с врагом и уже потом — удобство передвижения. Дернул же его черт с самого начала пойти по ней! И вот на тебе, восемь трупов включая десятника. А десятники, между прочим, на деревьях не растут. Не каждому, ох не каждому дано командовать! Степан чувствовал это на собственной шкуре — груз ответственности за жизни членов его отряда давил на психику, сковывал разум, зачастую мешая принимать быстрые и, самое главное, правильные решения.