Вячеслав Вигриян - Перемещенный

— Замолкни, гнида! — Степан сокращает дистанцию до минимума, делает короткий замах ногой и с каким-то садистским удовольствием ощущает, как пятка его раздавливает орущему кадык. Адреналин так и прет, просто зашкаливает, требуя немедленного действия.

Теперь кричит и сам бегущий, хотя крик его явно запоздал. Гайдропом уже никто не занимается, брошенная на произвол судьбы лебедка раскручивается в обратную сторону. Те же двое несутся к длинной скамье. Стойка у них там с оружием. И плевать, что они находятся в дирижабле, где стрелять строго противопоказано — гораздо страшнее гипотетической смерти сейчас тот незнакомец, что с перекошенным лицом и окровавленной, напоминающей косу хреновиной легко и непринужденно только что расправился с их товарищами. Теперь уже медлить нельзя, а, впрочем, когда было можно? Рванул с места и понесся со скоростью ветра туда, где под прикрытием нагромождения из напалмовых бомб он оставил свой автомат. Интересно, увидели его маневр или нет? Или сами слишком заняты? Скользнул в зазор. На месте Улуша, спит себе сладко. Ее сейчас весь этот апокалипсис ничуть не волнует. Автомат подле нее валяется. Степан уже не спешит, он предельно собран и осторожен. Двигается бесшумно, корпус вперед наклонен, чтобы не высвечивать над верхней частью бочкообразных бомб, выполненных из металла как ни странно. Швыряется Империя своими драгоценными ресурсами, предчувствуя быструю победу.

Дирижабль в длину максимум четыреста пятьдесят метров. Его импровизированное укрытие занимает примерно шестую часть. Остальное место тоже не гуляет: пробегая мимо, Степан обратил внимание на встроенные в пол ячеистые кассетники. Похоже, что все они были заряжены. Дерни один такой за рычаг — и к земле устремится десяток бочек с напалмом. Что и говорить — щедрый подарок. И заманчивый.

Добрался к Улуше, осторожно положил подле нее серпак. Теперь очередь за автоматом. С предохранителя он снят, затвор передернут. Уже хорошо. Значит, не придется создавать лишнего шума. Подхватил его и, подобравшись к краю, выглянул. Так и есть: вся троица уже вооружилась. Стоят по отношению к нему боком, дула их винтовок направлены в сторону недавнего побоища. Не таясь, вышел из укрытия, присел на одно колено. Стрелял одиночными, наверняка, не без злорадства наблюдая за тем, как каждая пуля его находит очередную жертву. Вскоре все бойцы лежали недвижимо и лишь один из них, тот самый крикливый бегун, судорожно продолжал скрести окровавленными пальцами палубу. Пуля попала бедняге в висок, но тело спортсмена-неудачника по какой-то неясной причине все еще продолжало жить.

Бросив быстрый взгляд на нос судна, Степан не без удовлетворения констатировал тот факт, что дверь в рубку управления все еще продолжала оставаться закрытой. Неужели пилоты настолько сосредоточены на управлении дирижаблем, что совершенно не замечают того, что творится буквально у них под носом? Уж выстрелы-то они наверняка должны были слышать, на этот счет Степан не обманывался.

Приблизился к ближайшему иллюминатору, глянул вниз, и даже прищелкнул языком от удивления. Он-то думал, что дирижабль находится уже Бог знает где, судя по количеству событий, которые успели произойти за это время, ан нет — они все еще продолжали висеть над аэродромом метрах в шестистах над землей. Мало того: похоже дирижабль начинал снижаться. Теперь странное на первый взгляд поведение пилотов становилось вполне логически обоснованным: задраить дверь в рубку управления, совершить посадку, а там пусть персонал аэродрома сам разбирается с возникшей на борту непредвиденной ситуацией. Поразмыслив некоторое время, Степан пришел к твердому убеждению что такое положение дел было ему в чем-то даже выгодным. Главное: не дать возможности дирижаблю приземлиться. Вообще не проблема, если подумать. Усмехаясь каким-то своим мыслям, он еще раз окинул взглядом палубу. Тридцать шесть кассетников, на десять ячеек каждый. Все они заряжены. Итого триста шестьдесят зажигательных бомб, если арифметика не подводит. А арифметика — штука точная, зараза.

Успокоенный столь утешительным выводом, Степан принялся за дело, насвистывая себе под нос какой-то веселенький мотивчик из репертуара незабвенного радио «Шансон». Начал с носа: дергал рычаги кассетников строго по очереди, не пропуская ни единого. Когда заряженных кассетников осталось всего двое — вновь позволил себе выглянуть в иллюминатор.

Аэродрома, как такового, уже почти не существовало. Он уходил в небытие, снедаемый одним из самых верных друзей человечества — огнем. Ровная, гладкая как стекло взлетно-посадочная полоса сыграла сейчас с имперцами злую шутку: напалм растекался по ней едва ли не мгновенно, быстро находил свои цели, которые, взрываясь, создавали цепную реакцию. Взрывались дирижабли, заправщики, ангары. Да что там — сама земля горела под ногами ополоумевшего от ужаса врага. Очень жаль, что эту картину не видит Улуша, уж ей бы наверняка понравилось. Впрочем не проблема, Степан разрешит ей порыться у себя в памяти ради такого случая. Или Володарь вон пусть покажет своей верной служке. Этот зловредный старикан наверняка сейчас наблюдает за происходящим, потирая от возбуждения запотевшие ладошки.