Вячеслав Вигриян - Перемещенный

— А ну Осип, давай, ответь нам, — староста Коржич поощрительно улыбался. Заулыбались и все остальные, ибо едва ли не каждый из них уже имел сомнительное удовольствие испытать на себе проявления взрывного характера десятника.

— Пожалуй, что да. А что, не надо было?

— Ну вот, считай значит, что этим поступком ты и начал вековую вражду, потому как тот, кого ты убил, успел нажить здесь семью, друзей, родичей наконец. Как думаешь, что они сотворят в ответ, когда появится у них такая возможность?

Теперь до Осипа начал доходить, наконец, смысл того, что Степан пытался вдолбить в его чугунную голову:

— Значит, вот так все просто?

— Именно. Большое проистекает из малого. Как река, берущая свое начало из нескольких горных ручьев.

— И что же делать? Как растопить вековую вражду?

— Пока никак. Воевать. Убивать своих врагов до тех пор, пока они сами не запросят пощады. Доказать, что ты сильнее и тогда, возможно, имперцы внемлют голосу разума и решатся пойти на переговоры.

— Имперцы? — Коржич попробовал на вкус новое для себя слово.

— Так они себя называют.

— А птицы? Сможем ли мы оружием демонов убивать огненных птиц? — выкрикнул кто-то из толпы.

— Легко.

— Их тоже построили люди?

— Да, такие же, как и мы с вами.

— Тогда величие этих людей воистину безгранично. Они как боги. Как можно победить богов?

Этот неожиданный вывод обескуражил Степана. Он быстро огляделся и застыл, не в силах поверить тому, что видели его глаза: сирти боялись. Бесстрашные воины, привыкшие принимать смерть с улыбкой на устах, они сбились сейчас вокруг Степана стайкой всполошенной детворы, которую родители почему-то забыли забрать из детсада.

— Мы сможем. Станем такие же, как они. Пусть не сейчас, пусть когда-нибудь, но это случится. Я обещаю.

— Все слышали? — Коржич приосанился, растолкал воинов и, подойдя к Степану едва ли не впритык, спросил прямо и коротко: — Поведешь нас?

— Поведу.

— Ну вот и славно. Воздадим хвалу нашему новому старосте Степану!

— Хвала! Хвала! Хвала!

Лица воинов просветлели. Страх, угнездившийся в их глазах, отступил для того, чтобы никогда больше туда не возвращаться.

Уродливое выжженное пятно, на котором не осталось ровным счетом ничего живого. Вершины трех холмов тоже обуглились почти полностью и сейчас с немым укором тянулись к небу, моля о немедленном отмщении того, кто смотрел на все это безобразие сверху. Ах ты ж мать честная!!! Степан предполагал, конечно, что увидит здесь именно эту картину, даже не единожды рисовал ее в своем воображении, но чтобы вот так… стоять, утопая ногами в пепле, вдыхать ноздрями специфический запах паленого напалма, смешанный с запахом горелой человеческой плоти, щедро приправленный горьковатым ароматом преданных огню некогда буйных степных трав… — это было уже сверх всяких его ожиданий. Когда же из пепла встали, словно призраки, восемь черных, как смоль, силуэтов и неровной походкой двинулись к ним, у Степана при виде такого мистического зрелища даже волосы на макушке зашевелились.

— Варвара??? — с удивлением признал он в одной из бредущих фигур травницу, а затем, после минутного замешательства, и саму Улушу, идущую чуть поодаль.

Подбежал, захватил в одну охапку обеих, не убоявшись, что окончательно испоганит и без того уже не первой свежести рубаху.

— Слава Володарю, живые!

Девушки молчали. Прижимались только к груди покрепче, словно не веря в то, что это на самом деле он, из плоти и крови. Стояли, позабыв обо всем до тех пор, пока из-за спины Степана не донеслось деликатное покашливание:

— Староста, нельзя нам здесь оставаться. Птицы, того и гляди, вернутся.

— Хорошо. Коржич, мне необходимо выбрать надежное укрытие подальше от черты. В лесах, чтобы с воздуха заметить нельзя было. Есть такое? И чтобы от этого тоже того… подальше, — махнув рукою в сторону обугленных холмов, Степан обернулся к старосте, которого он ныне мысленно именовал своим заместителем.

— Есть. Глухие леса в двух днях пути начинаются. Там не то, что восемь десятков — целое воинство спрятать можно поболе того, что здесь полегло.

— Вот значит туда и направимся. Командуй, — с этими словами Степан подхватил под руки девушек и повел их к голове колонны, которая выстроилась в считанные мгновения, повинуясь безмолвному знаку старосты. За ними потянулись и остальные выжившие: шестерка воинов из рода Рнивы, Бог знает каким чудом уцелевшая в полуночном апокалипсисе.