Михаил Дулепа - Господин барон

И все же как тут с религией? Какой именно «боже» храни Шурика Наипервейшего? Эх, будь это сказка, я бы еще и домой приехал, как новый Рюрик. Прямо вижу, как захожу в Кремль под ликующие вопли народа, бояре кланяются, нынешний Местоблюститель шапку Мономаха подсовывает, и все кричат «Слава, слава!» – а я такой…

Что именно я сделаю – домечтать не удалось. Со двора уже минуту доносились какие-то странные звуки: скулеж – не скулеж, крик – не крик – что-то среднее. Пришлось поднять недовольного кошака, вставать самому, выглядывать в окно… и вся томность момента пропала! Внизу, как раз под окнами баронских покоев, мои верные слуги настойчиво совали головой в петлю какого-то африканца, видимо, того самого «политического беженца».

– Немедленно прекратить!

Не люблю подобных типов, но не настолько же! Хотя… да нет, все же… с другой стороны… ладно, потом подумаю. Не вешать же? Или все-таки стоит?

Чересчур усердные исполнители с явным облегчением прекратили. Полуобморочный негр, дергая связанными за спиной руками, вывернулся из их хватки, отполз к стенке, в ужасе подвывая. Так, запомним исполнительность, позже похвалить надо за старание, а еще зарубим на носу – впредь никаких двусмысленных высказываний и постоянный контроль за исполнением! Ну фон Шницель ну я тебе сейчас покажу!

Показать не удалось – управляющий, предчувствуя нагоняй, заранее отгородился протоколом задержания и ксерокопией старого текста с подчеркнутым пунктом. «Покушение на имущество господина – вира со свободного человека, раба же следует повесить.» Н-да…

– Почему он – раб?

– У него нет имущества на продажу, значит, он не купец. У него нет инструментов, значит, он не ремесленник. У него нет оружия…

Фон Шнитце методично перечислял признаки социальных групп, и по всему выходило, что данный индивидуум подходит под единственное определение – раб.

Ну вот, а я как раз думал о том, где взять рабочих для очистки рва.

– Эй, чернобровый-белозубый, ты зачем бил стекла?

– Дэнег нет, семья голодный, сам голодный! Они виноват! – Жертва судебной системы, нутром поняв, что мне не хочется его вешать (я все-таки определился), быстро осмелел. – Законав нэ-эт? Можно всо! Я дом биль, патаму чта дэнег не даль!

– Закон – это то, что признают законом люди.

– Чэ-е?

– Чего-чего… Говорю, что закон тут я. Зачем ты моего стражника укусил?

– Кушать хотель, денег нэт, пасобия нэт, пачему не даваль? Буду жаловаться!

– Кому?

– В ООН! Ми бэженец!

– Ребята, вы неправильно вешаете. Сначала петлю на шею, а уже потом перекидывать через крюк и подтягивать.

– Э-э! Тут пырава чилавэка!

– Так они для человека, ты-то при чем?

– У меня дэты!

– Значит, будет кому тебя похоронить и оплакать.

Чернокожий, разинув рот, посмотрел на стражника, деловито снимающего веревку, и снова печально заскулил. Со стороны двухметрового плечистого негра это выглядело странно. Видимо, в его картине мира подобное наказание за подобный проступок было вполне естественным.

– Эй ты, молчать, слушать!

– Э, ничиво нэ делаль, я…

– Молчать!

Вытянулись по стойке «смирно» все, даже стражник с поднятыми вверх, к веревке, руками.

– Приказываю – сего человека для возмещения убытка определить в замковые рабы.

– Господин барон, по «Правде эсков» от одиннадцатого века никакой приговор не может быть отменен раньше, чем через сутки после вынесения решения суда. И по той же «Правде» сей человек должен быть повешен до смерти. – Фон Шнитце неопределенно пожал плечами и перешел на «низкую речь»: – Не очень хочется, но у нас тут три тысячи его соплеменников, нужно твердо указать на нашу готовность сохранить порядок!

– Суд был?

– М-м… формально – нет. Только ваше распоряжение.

– Найди статью, по которой ему причитается срок. Вот по ней он и виноват – заранее приговариваю к двум месяцам исправительных работ, или пока приносимая им польза не перекроет нанесенный ущерб.

– Слушаюсь, господин барон.

– Этого – в камеру!

Стражники и два полицейских подхватили негра и быстро поволокли в подвал. Надо нанять хоть одного нормального человека, транслирующего местным мои задумки, а то эти суровые ребята, слабо понимающие человеческие шутки, тут натворят еще…

– Объясните ему, что кто не работает, тот не ест.

– Будет выполнено. Да, герр Шрайбер жаловался стражнику, что вчера кто-то выл в подземельях.

Ну, это я был. Когда плечом ушибленным да каменную кладку рушить – такие звуки издаешь, самому страшно!