Гай Орловский - Ее Высочество

Чародей завалился навзничь, а всадник прыгнул на него, как тигр на оленя, прижал к земле, в руке страшно блеснуло узкое лезвие тонкого кинжала.

Рундельштотт открыл рот то ли в крике, то ли для заклятия, но лицо болезненно искривилось, он упал спиной на землю, а гигант, перепрыгнув тело, бросился на Фицроя.

Я быстро сдвинул стволы пистолетов в его сторону. Тяжелые пули ударили в грудь, заставили отступить на пару шагов, а Фицрой эффектно взмахнул мечом, даже я охнул, когда бритвенно острое лезвие с легкостью, словно кочан капусты, снесло ему голову вместе со шлемом, отделив от такого же доспеха из черного металла.

Несколько человек ринулись прочь, я с мстительной яростью пошел за ними, не прекращая стрелять. Тяжелые пули били в спины, ломая хребты, разбивали головы, и только когда последний уже на границе прицельной дальности упал и пополз, хватаясь за землю, я выпустил в его тело с десяток пуль, какие-то попали, он застыл на земле, а под ним лужа крови начала расплываться широко и быстро.

Рундельштотт тяжело поднялся, опираясь на левую руку, правой хватался за грудь, лицо болезненно искривилось.

– Как же, – прохрипел он, – этот мерзавец ударил…

Я сказал сварливо, но с облегчением:

– А как вы отбивались от этой рубашки! Она же не только магическую энергию собирает, ее еще и не пробить всякой ерундой.

Фицрой поднял копье, осмотрел наконечник.

– Неплохая ерунда, – сказал он задумчиво. – Металл из закаленного железа, такое все рубит.

– Как видишь, – сказал я, – не все. А кинжал?

Он высвободил из пальцев убитого рукоять кинжала, осмотрел с критическим интересом.

– Высокая работа. Мастерство не спрятать.

– Можно, – заверил я скромно, – но здесь люди бесхитростные. До вершин гуманизма и очковытирательства еще не доросли.

Рундельштотт все еще морщился.

– Кровоподтек останется. А можно, чтобы…

– Можно, – сообщил я. – Только та рубашка будет толще. Втрое.

Он задумался, Фицрой хохотнул:

– В такую жару?

– Вообще-то, – сказал я, – в жару может охлаждать, а в холод греть. Мастер, в следующий раз поищу в вашем чулане, что вы там еще насобирали…

Фицрой предложил:

– Можно, я?

Рундельштотт не успел среагировать, я отрезал твердо:

– Нельзя! Я ученик чародея, и то пару раз чуть без руки не остался. Там такие защитные заклинания, мастер уже сам их подзабыл, но если сплоховать, не только руку потеряешь…

Фицрой даже отступил на шаг.

– Нет уж, я в ваше логово ни ногой.

Я сказал строго:

– Фицрой, разве можно такое в присутствии принцессы? Как тебе не стыдно? Извинись немедленно!

Он оглянулся на принцессу в великом испуге.

– Да-да, конечно! Ваше высочество, простите меня великодушно…

– Прощаю, – ответила она милостиво и полюбопытствовала: – А за что?

Он повернулся ко мне.

– А за что?

– Не знаю, – ответил я. – Так, на всякий случай. Я же знаю, обязательно схамишь.

Фицрой сказал сердито:

– Принцесса, не слушайте его! Он мне жутко завидует и потому всячески порочит мою безупречную репутацию всякими инсвинуациями. Потому что инсвинист, каких поискать!

– Уходим, – велел я.

– Побудь минутку с ее высочеством, – попросил он.

Я сказал принцессе:

– Ваше высочество, не смотрите в ту сторону, там сейчас Фицрой осуществляет освященный веками традиционный акт воинов… В смысле, отдает последние почести павшим, освобождая их карманы и сумки от лишнего, чтобы им было легче идти в блаженный потусторонний мир.

Она серьезно смотрела снизу вверх мне в лицо, чистая, как рыбка, глаза большие и доверчивые, ответила послушно:

– Да, глерд Юджин… Как скажете, глерд Юджин… Я знаю, мужчин нужно слушаться…

Рундельштотт вставил носок сапога в стремя, отдохнул, а потом начал подниматься наверх, цепляясь за седло и ремни. Сердце мое сжалось, скорее бы закончить эту операцию, не для кабинетного человека она…

Теперь двигались больше по ночам, Антриас бросил на поиски убежавшей принцессы всю легкую конницу, то и дело приходилось поспешно убираться с дороги и отсиживаться за кустами, пока там с грохотом копыт проносился очередной отряд.

Принцесса терпеливо переносила все тяготы, у меня сердце разрывалось от жалости, слишком хрупкая и нежная для этого жестокого мира, а уж в лесу так и вовсе не одни бабочки.

Рундельштотт пробормотал:

– Я бы не отказался, если бы королева выслала вперед отряд с повозкой…

– Отряд легче заметить, – сказал Фицрой. – Ничего, осталось всего с недельку…