Юрий Корчевский - Боярская честь. «Обоерукий»

Наконец мы добрались до другого берега и пошли вдоль него. Где-то здесь я оставил свою одежду. Вот и приметное дерево. Я оделся, и мы быстрым шагом двинулись к деревне.

Залаяли дворовые псы. Как не вовремя. Я попросил Иону посидеть на лавочке, сам же разбудил хозяина, щедро расплатился и забрал оружие и переметную суму. Хозяин помог запрячь коня и вывести его со двора. Я забросил переметную суму на круп лошади, подсадил Иону в седло.

– А ты как же? – спросил монах.

– Рядом бежать буду. Нам бы сейчас добраться до какого-нибудь села, рассветет – лошадь для тебя купим.

– Думаю, в Прилуки возвращаться надо, – молвил Иона.

– Вот-вот, твои похитители тоже так решат, потому возвращаться не будем. Тебе в Боровск надо было – вот туда и направимся, только не прямым путем, немного кругаля дадим. Вдруг местный настоятель хитер и опытен, направит погоню и в Прилуки, и по дороге на Боровск. Нам бы лошадь сейчас, тогда бы оторвались от преследователей. Ну ладно, хватит разговоров – будет еще время поговорить.

Я шлепнул коня по крупу. Конь пошел быстрым шагом, мне пришлось почти бежать. Хорошо, что Иона неплохо знал местность. Мне приходилось то бежать, держась рукой за седло, то переходить на шаг, давая себе хоть небольшой отдых.

Начало светать. Нам удалось уйти от монастыря верст на пять, когда показалось первое село. Я уже был на пределе сил – сказывались бессонная ночь и вынужденный кросс. Все, сил нет. Надо искать второго коня.

Мы сразу направились к церкви, благо ее купола были видны издалека. В те времена служители церкви жили рядом с церковью, иногда их дом стоял даже на одной территории с храмом, и искать священника не пришлось. У Ионы со священником нашлись общие знакомые, нам помогли купить коня, покормили, и мы снова пустились в дорогу.

Хоть я и не очень любил езду на коне, но признал, что бежать за конем – еще хуже.

Когда за селом Иона, ехавший впереди, направил коня прямо, я его окликнул:

– Надо уходить в сторону. Погоня пойдет именно здесь – ведь самая короткая дорога именно эта. Твой послушник знает, куда ты направлялся. Поэтому прямая дорога к Боровску – не для нас. Поедем по объездным дорогам. Это будет дольше, но безопаснее.

Иона был вынужден согласиться.

Мы свернули вправо. Этих мест Иона уже не знал. Ничего, как говорится – язык до Киева доведет. Лошадей не гнали; если погоня будет, преследователи пойдут по прямой дороге. А объездных – сколько хочешь; повсюду заслоны не поставишь, да и сомневаюсь я, что в монастыре найдется столько людей для погони. Двоих-троих направят на вологодский тракт, к Прилукам, еще столько же – на Боровск.

– Сколько монахов в монастыре?

– А? – очнулся от печальных дум Иона. Я повторил вопрос.

– Десятка три будет.

– А сколько в седле держаться могут да оружие держать?

Иона задумался.

– За всех не скажу – не знаю, но думаю – не больше десятка. В основном из молодых, послушники. Эти из кожи вон лезть будут.

Так я и предполагал. Поэтому гнать ни к чему, лошадей запалим. Нам надо груз в целости в Боровск доставить, а днем раньше, неделей позже – какая теперь разница, когда месяц уже потерян.

– О чем задумался, Иона?

– Об Иуде.

– Это ты о Трифоне? Сколько же он в послушниках?

– Год, почитай.

– Не раскусили вы гадюку. Мне прибить его надо было, да настоятель Савва просил кровь не проливать. Я бы и не пролил – удавил бы по-тихому или головой в пруд. Продавши единожды, продаст еще.

– Правильно говоришь, только как душу черную увидишь? Однако же вернули Божьим промыслом навершие и ризу.

– Как вас повязали-то?

– Просто. Дело уже к вечеру было. Мы подъехали к церкви – ну что в селе, думали отдохновение и ночлег получить у местного пастыря. Из церкви трое монашествующих выходят, увидели Трифона. Один из них знакомцем оказался, вместе на литвинов в дружине ходили. Слово за слово, уговорили в монастырь ехать, он ведь недалеко. Накормят, спать-де уложат – будет о чем старым знакомцам поговорить. Мы и согласились. Вернее – я согласился, старый дурак. Трифон и без уговоров готов был, видно – знал заранее. А уж за стенами монастырскими повязали меня да в поруб. Трифон сам отдал братии навершие да ризу, черная душа.

– Удивляюсь я, Иона, что тебя еще жизни не лишили – зачем им свидетель?

– На все Его воля. – Монах перекрестился.

Удивительная беспечность – Русь со всех сторон терзают иноверцы – литвины, татары, ногайцы, по дорогам разбойники бродят, проходу не давая, а Иона с послушником ценности великие везет за тридевять земель и – без охраны. Наивная душа! У многих купцов товара в обозе по цене вполовину, а то и того меньше, так охраны – человек пять-семь.