Олег Таругин - Десантник. Из будущего – в бой!

Итак, что мы имеем? Фрицам до самолета идти минуты три, Ваське бежать – секунд двадцать. Кстати, вон и пилот нарисовался, торопливо топает к «Аисту», на ходу застегивая летный комбинезон. Значит, его задача какая? Верно: быстренько устроить неслабый шухер, желательно с жертвами и чем-нибудь жарко горящим, например вон тем заправщиком. Возникнет паника? Обязательно, и еще какая. Что станут делать «херры-офицеры»? Разумеется, спасать портфель. А как его спасать? Возвращаться к палаткам? Так ведь по ним лупит неизвестный русский пулеметчик. Значит что? Немедленно улетать, конечно, что ж еще! Одно плохо – Ваське никак сигнал не подашь, надеюсь, он от первых выстрелов не обалдеет настолько, что начнет тормозить? Ладно, сомневаться в боевом товарище перед боем нельзя, это азы. Так что будем считать, что летун не протормозит и не забудет, о чем он ему говорил. Не заснул бы только, но вроде не должен…

Глубоко вздохнув, Степанов приник к пулемету, обхватив шейку приклада левой рукой. Все, сомнения прочь, теперь только «посрать, но выполнить». Успокоив дыхание, десантник поймал в прицел маячащую над кустом голову правого часового и напряг палец, плавно выбирая свободный ход спускового крючка. Света маловато, но промазать вроде не должен, глаза уже привыкли к полутьме. Ну, на счет три…

На счет «три» пулемет послушно бабахнул, долбанув в плечо отдачей, но отчего-то… одиночным. Выругавшись – неужели осечка или патрон перекосило?! Если да – тогда все, туши воду, сливай свет. Леха торопливо дернул спуск еще раз. БАХ! Снова одиночный. Да что за хрень вообще творится?! Мгновенно вспотевший от волнения палец соскользнул с верхней выемки спускового крючка на нижнюю, и «МГ-34» послушно отозвался на движение стрелка, выдав короткую очередь. Ну, твою же мать!!! Это у них так переводчик огня устроен! Жмешь на верхнюю выемку – одиночный огонь, на нижнюю – очередь. Козлы нацистские, все у вас в Европах через жопу! Причем во всех смыслах!

Усмирив зашедшееся в сумасшедшем ритме сердце, Леха поправил прицел и перечеркнул кусты короткой очередью. Один готов. Не теряя ни секунды, повел стволом влево, нащупывая второй пост. Ага, вот он, вижу, немец высунулся из зарослей по грудь и ошалело вертит башкой, но пока еще тупо не понимает, что происходит. Ну, уже и не поймет: вторая очередь прошлась по кустам на уровне живота, и фриц, несколько раз судорожно дернувшись, выпал из поля зрения. Все, и этот тоже спекся. Не расслабляемся, работаем…

Пулемет, словно признав наконец нового хозяина, преданно забился в руках, долбя короткими очередями по палаткам и автостоянке. Главное, ленту быстро сменить, для него это все-таки впервой. То ли дело родной «ПКМ» с его коробом на двести пятьдесят патронов: стреляй – не хочу, пока ствол не перегреется! Сознание, уже привычно переключившееся в боевой режим, фиксировало содрогающийся под ударами пуль брезент, короткие высверки рикошетов от попаданий в заправщики. Из палаток выскакивали ошеломленные внезапным нападением полуодетые пилоты и обслуга, кто-то успевал добраться до спасительных зарослей, кто-то падал, сраженный тяжелой пулей. Часть патронов в ленте оказались трассирующими, и одна из автоцистерн все-таки загорелась – сначала как-то нехотя, но затем полыхнула всерьез, выбросив через заливную горловину, крышку которой сорвало взрывом бензиновых паров, высокий огненный смерч, в следующую секунду растекшийся жидким пламенем вокруг. Вспыхнула натянутая над стоянкой масксеть, сразу же занялась вытоптанная трава, огненные ручейки торопливо побежали к соседним машинам. Все, теперь хрен потушишь, да и кому тушить, если все разбежались?

Боек сухо щелкнул, сообщая об израсходованной ленте, и Леха торопливо сменил патронный короб. Против ожиданий перезарядка прошла успешно, хоть и с секундной заминкой – меняя ленту, ухитрился-таки до крови защемить палец защелкой. Положив еще пару очередей по стоянке – а больше и не нужно, пока возился с пулеметом, заполыхал еще один заправщик, – с мстительным удовольствием ударил по самолетам. Это вам, суки, за ту колонну! И за десятки других таких колонн! За заживо засыпанных бомбами в окопах бойцов! За заваленных обломками разрушенных зданий женщин и детей! За… да за все, короче! Как ни странно, с самолетами вышло даже лучше, чем с заправщиками: один из «лаптежников» почти сразу же загорелся, мгновенно превратившись в высокий огненный факел. Вскоре впереди коротко сверкнуло, и в груди знакомо екнул, на миг выворачивая наизнанку внутренности, акустический удар – сдетонировала на пилоне внешней подвески одна из бомб. Степанов даже стрелять прекратил, раскрыв рот, глядя на разлетающиеся в стороны пылающие обломки. Не от удивления, а чтобы сравнять давление в ушах и глотке, если рванет еще раз. От самолета почти ничего не осталось, только отброшенный в сторону хвост и зарывшийся в землю двигатель, да и соседям досталось: один бомбардировщик вовсе перевернуло, второй перекосило, повредив шасси. Ну, вот и ладненько, не зря на себе эту бандуру столько времени пер. Неприцельно добив вторую ленту – теперь горело уже три «восемьдесят седьмых», – Леха снова перезарядился, на сей раз без защемленных пальцев, успев бросить взгляд в сторону «Шторьха».