Константин Калбазов - Кавказец

Нда-а, какой это был день! Темляков не мог поверить в свое счастье, а оттого выглядел даже глупо. Во всяком случае, его язык тут же потяжелел, и он не мог связать два слова. Оставшись с Ариной Ивановной в одиночестве, он вдруг растерял всю свою былую уверенность. Ну, непутевый из него франт, что ты тут поделаешь!

Вот так, практически в полном молчании, они миновали Китайскую беседку, в которой наблюдалась компания молодежи. Оттуда доносились звонкие голоса и переливы девичьего смеха. Затем в стороне остался Михайловский источник. Далее дорожка повела вверх и тянулась до самой беседки Эоловой арфы. В какой-то момент Темляков помог девушке, подав руку, и потом словно позабыл ее выпустить. Его спутница и не подумала ее высвобождать. Так они и шли, держась за руки, и молчание их было выразительнее любых слов…

Шейранов, полностью отгородившись от Темлякова, откровенно потешался над ним. Ну не понять ему подобного поведения с высоты прожитых лет. Впрочем, молодежь даже в его слое нередко ведет себя именно таким образом. Нет, если повеселиться или, как говорят молодые, оттянуться – это одно. А вот если с серьезными намерениями, то совсем другое. Ему неоднократно доводилось видеть гуляющие пары, которые и за руки-то не брались, а ведь кавалеры случались далеко не мальчики.

Нда. Пришлось чуть подтолкнуть подпоручика, чтобы он переключился на поэзию. Мало ли, что сам Шейранов считал себя бесталанным и вообще к стихам был равнодушен. Сергей Григорьевич очень даже любил поэзию, да еще и сам баловался сочинительством. Впрочем, ему достало ума не читать свои вирши, а остановиться на творчестве признанных поэтов. А также и на то, чтобы не касаться творчества Лермонтова, уже оправившегося от ран и находящегося на пути в Россию.

У беседки они заметили несколько пар от молоденьких до вполне зрелых и уж точно не являвшихся супругами. Как там у Лермонтова о воздухе на водах, благотворно влияющем на любовные отношения? Это, конечно, не цитата, но суть от этого не меняется, так же как то, что поэт сумел весьма четко подметить эту самую суть.

– А вы знаете, Михаил Юрьевич едва вновь не подрался на дуэли, – вдруг произнесла Арина Ивановна.

Они, все так же держась за руки, отошли немного в сторону, чтобы не быть услышанными и самим не стать невольными свидетелями чьей-либо беседы. В ответ на это Темляков пренебрежительно махнул свободной рукой:

– Свинья везде грязь найдет.

– Как вы можете? – Оскорбившись, девушка даже вырвала свою руку.

– Кхм. Прошу прощения, Арина Ивановна, я вовсе не хотел высказать пренебрежение по отношению к Михаилу Юрьевичу. Это просто поговорка, вот и все. А касаемо Лермонтова… Храбрый боевой офицер, заносчивый, задорный и вместе с тем язвительный – это гремучая смесь. Я надеялся, что мой урок пойдет ему на пользу и он, наконец, более благосклонно посмотрит на окружающих, далеко не всегда желающих ему зла. Не удивлюсь, если ссора произошла с кем-то из его близкого окружения.

– Именно так и было. Майор Мартынов, его секундант на вашей дуэли, счел поведение Михаила Юрьевича оскорбительным, – явно удивившись догадливости собеседника, подтвердила девушка.

– И что им помешало подраться?

– Не что, а кто. Надеюсь, что эта роль принадлежит мне.

– Даже так?

– После вашей дуэли Михаил Юрьевич словно взялся оберегать меня ото всех и ограждать от любого рода неприятностей. Уж и не знаю, с какой стати. И так уж случилось, что, будучи в его обществе, я стала свидетельницей их ссоры. Да это и ссорой-то назвать трудно, однако Михаил Юрьевич слишком уж докучал Николаю Соломоновичу своими насмешками. А ведь они добрые приятели, каковых у Лермонтова не так чтобы и много. Вот об этом я ему и говорила. Правда, он утверждал, что ссора не стоит и выеденного яйца, что дуэль будет простым фарсом и не более, мол, обменяются выстрелами, а потом вместе поедут в колонию Каррас [5] Ныне поселок Иноземцево. пообедать в тамошней таверне, что славится своей кухней. Но мне удалось убедить его в том, что Мартынов не на шутку обижен и непременно будет драться по-настоящему. А ведь они даже и не враги.

– Даже наоборот, старинные приятели, – подтвердил Темляков.

– Я так и поняла. Знаете, по-моему, когда Михаил Юрьевич извинился, Николай Соломонович даже испытал несказанное облегчение.

– Ничего удивительного. Мартынов боевой офицер и ни в чем не уступит Лермонтову, так что дрался бы всерьез, чего наша знаменитость, похоже, никак в толк не возьмет. Или все же начал умнеть.