Андрей Посняков - Ливонский принц

А вот церковь Святого Петра Арцыбашев узнал сразу, еще издали углядев знаменитый шпиль, в эти времена еще деревянный. Знаменитый Дом Черноголовых – самое красивое здание Риги – оказался не таким уж и вычурным, хотя несомненно красивым. Не высились на фронтоне скульптуры – дань более поздним временам – однако уже имелись знакомые часы с темно-голубым циферблатом и золочеными стрелками, а над воротами висел щит с гербом братства – черной головой святого Маврикия, покровителя молодых неженатых купцов. Как знал уже Магнус, представители братства сделали очень многое для обороны Ревеля от ливонцев и русских войск. И тем не менее именно на братство король сейчас и надеялся… и кое-что от них хотел получить.

На площади меж ратушей и Домом Черноголовых (правда, в эти времена братство лишь арендовало часть здания, оплачивая все вовремя и щедро) шумел рынок, выплескиваясь длинными языками через узкие улочки аж до самой Даугавы, в том самом месте, где когда-то располагался – расположится! – ведущий к Новой библиотеке мост.

Чем здесь только ни торговали! Начиная с вязанок хвороста и заканчивая вычурной золотой посудой. Продавали и ткань, и готовые камзолы – лишь чуть-чуть подшить, а вот за обувью, как подсказал кто-то из покупателей, нужно было идти в мастерскую сапожника Яна Кульма, тот делал все быстро и недорого.

– Нет, к сапожнику мы не пойдем, – Леонид задумчиво покачал головой. – Пойдем к черноголовым.

– К черноголовым? – изумился Томас. – Но… братство не шьет башмаки! Они торговлей занимаются.

– Знаю, – Арцыбашев спокойно махнул рукой и, подмигнув своему озадаченному спутнику, без раздумий зашагал к расписным воротам с висевшим над ними щитом с головой Святого Маврикия.

Толстый, с вислыми усами привратник ничуть не удивился визиту, да и легкомысленный вид посетителей нисколько его не смутил: в братство входили молодые люди весьма авантюрного склада, вислоусый видывал всякое.

– Секретаря зовут Йохан Штреземан. Там, на втором этаже, увидите. Лестница – вон.

Прежде чем подняться по лестнице, Магнус тотчас же испросил разрешения оставить «слугу» во дворе.

– Да, да, пусть ждет, – покладисто махнул рукой толстяк.

– Вот и славно.

Томас должен был присматривать за входом. И, если что, предупредить. А вдруг сюда заглянет кто-нибудь со «Святого Петра»? Спрятавшийся в какой-то нише юнга должен был увидеть входящих еще издали, и относиться к порученному делу наплевательски у парня не имелось никаких причин. Наоборот даже!

– Не извольте беспокоиться, мой господин. Все будет исполнено в точности. Если что, буду свистеть.

Секретарь рижского отделения братства «черноголовых», господин Йохан Штреземан, оказался не таким уж и молодым – лет тридцати – мужчиной, высоким, с худым, вытянутым книзу лицом, обрамленным аккуратно подстриженною бородкою, с большими залысинами и рассыпающейся по узким плечам белобрысой редеющей шевелюрой. Черный, без всяких украшений, кафтан, более приличествующий старику, нежели молодому человеку, и более чем скромная обстановка кабинета – конторский стол, лавки вдоль стен, счеты – наводила на мысль о яром приверженце протестантизма, причем в наиболее радикальной его форме, провозглашенной не так уж и давно швейцарским пастором Жаном Кальвином. Худоба, показная, а скорее вполне искренняя, набожность, пылающий взгляд фанатика… Арцыбашев знал, как вести себя с подобного склада людьми.

– Слава Иисусу, брат Йохан!

– Слава, – оторвался от счетов секретарь. – Что привело тебя к нам, брат?

– Я – Петер Ханс из Висмара, – визитер согнал с лица всякое подобие улыбки, явно неуместной в этих строгих стенах. – Был в Ревеле, помогал нашим братьям биться с ужасными московитами…

– Ревель! – оживился Штреземан. – Как там дела, брат Петер? Говорят, несмотря на осаду, там часто устраивают праздники. И это правильно! Пусть завидуют враги, пусть скрежещут зубами от злости.

Праздники, – на ходу соображал Арцыбашев. Значит, все же не кальвинист, не упертый… обычный протестант-лютеранин. Тем лучше! Легче будет уговорить!

– Да, конечно – праздники, – гость быстро сменил тактику. – На зависть врагам. Тамошний воевода, герр… гере…

Обо всех ревельских делах король был вполне осведомлен через своих агентов, чьими сведениями он сейчас и пользовался, вызвав у брата Йохана растущее прямо на глазах доверие.

– Прошу тебя, не говори так громко, брат, – встав, секретарь подошел к окну. – Мы все же под поляками нынче. Поговаривают, наместник вообще хочет запретить деятельность братства в Риге.