Андрей Посняков - Ливонский принц

После полудня матросы, судя по доносящимся с палубы звукам и граду ругательств, занимались генеральной уборкой – драили палубу, что-то подкрашивали, строгали – и так до самого вечера. Пользуясь суматохой, Арцыбашев малость вздремнул – все равно ничего толком не слышно.

Выспавшись, с аппетитом перекусил принесенной чечевичной похлебкой и вновь занял место у двери, возлагая особенные надежды на ночь. И не просчитался, справедливо предположив, что вахтенные матросы, опасаясь плетки боцмана или корабельного палача – профоса, вряд ли осмелятся откровенно спать, а скорее всего, будут коротать вахту в разговорах. Так и случилось.

Вахтенные долго перекрикивались, потом все затихло, и через некоторое время узник услышал приглушенные голоса. Корабль, скорее всего, остановился на ночь, бросив якорь на рейде какой-нибудь спокойной бухты. Ночью, да еще на воде, разговоры были слышны очень даже неплохо, тем более что невидимые собеседники расположились по тому же самому борту, где находилась и каморка похищенного фальшивого короля.

Говорили, судя по голосам, двое – молодой и пожилой. Молодой – скорее всего юнга, ибо голосок-то был еще ломающийся, детский – уважительно называл собеседника «дядюшка Ганс», а сам откликался на имя Томас. Сначала собеседники обсуждали боцмана – злобного зверюгу, по мнению юнги, а потом перешли к самому интересному: к тайной особе!

– И кого же мы, интересно, везем в той каюте? А, дядюшка Ганс? – негромко спросил Томас.

В ответ послышалось недовольное бурчание:

– Не нашего это ума дело, парень. Везем – и везем.

– А другие пассажиры, похоже, шведы. Они того, что в каюте, взаперти держат.

Снова ворчание. Плевок.

– Ну, шведы и шведы. Тебе что с того?

– Да ничего… – Арцыбашев ясно представил, как мальчишка пожал плечами. – Просто как-то забавно выходит. Мы идем в Данию, туда же шведы кого-то под конвоем везут. А ведь датчане и шведы – враги, воюют!

– Уже не враги. Помирились.

– Все равно, – упрямо возразил юнга. – Совсем недавно ведь воевали, да.

Вздох. Короткое насупленное молчание. А потом – явно неодобрительный тон:

– Вот никак не возьму в толк – чего тебе надо, Томас?

– Хочу уйти с этого корабля, – в срывающемся голосе паренька зазвучала нешуточная обида.

– В Копенгаген придем – и уйдешь. У тебя договор на сколько?

– До ноября… Но я не хочу до ноября, дядюшка! Этот боцман… сам знаешь, свет не видывал еще такого придирчивого и злобного черта! Да-да, истинный дьявол. Вчера так отделал меня плеткой – до сих пор вся спина огнем горит! И, главное, ведь ни за что… просто злость сорвал, свинья рыжая. Отыгрался!

– Ты еще молодой, Томас. Чтоб стать настоящим моряком – терпи. А боцман… да разве это придирки? Вот в наше время…

Где-то наверху, с кормовой надстройки, вдруг донесся негромкий свист, явно условный. Сначала тихо и четко, три раза: фью-фью-фью. Потом – словно бы соловьиная трель, и снова – фью-фью-фью…

– О! – в голосе юнги скользнула радость. – Это Франц! Говорил же, у него тоже сегодня вахта – подменяет заболевшего Рогира. Эй, Франц! Мы здесь, спускайся…

– Я вот вам покажу! Вместо того чтоб зорко нести вахту, они точат лясы, ублюдки! – произнесенная с нешуточной злостью тирада разнесла тишину на куски. – Тысяча чертей вам в глотку! Десять тысяч чертей! Дьявол вас раздери… Вот я вам задам, бездельники! Вот я вам задам!

Боцман! Ну, конечно же… Снаружи явственно донеслись жалобные крики юнги. Похоже, малого избивали плетью.

– Останешься нести вахту до утра, понял, паршивец? Я спрашиваю – понял?

– Понял. Все понял, господин боцман. Останусь нести вахту до утра. Только прошу, не бейте меня, пожалуйста, больше! Не бейте. Не…

Снова звук плети. Стон. И торжествующий хохот боцмана.

Минут через пять все стихло. И эта мертвая тишина стояла почти полночи, так что Арцыбашев даже задремал. И проснулся от килевой качки – налетевший с моря ветер нагнал волну. Что-то скрипело – доски или старые бимсы, и вроде бы еще не начинало светать… нет, не начинало.

Глянув в оконце, узник с минуту прислушивался, а потом тихонько засвистел. Так, как запомнил – три раза отдельно, потом – соловьиная трель, потом снова три раза. Просто так рассвистелся, решил попробовать, что из этого выйдет…

Вышло неплохо! На палубе послышались торопливые шаги, раздался ломкий голос юнги:

– Франц? Ты где? Тебя тоже оставили?

– Ты один, Томас? – припав ртом к щели в дверях, быстро спросил Леонид.