Андрей Земляной - Стратег

Но взлетевшие с авианосца разведчики ее не нашли. Впрочем, и Оаху как такового тоже не было. Взрыв снес тонкий слой вулканического грунта, сам остров раздробило на мелкие куски, и отдельные пятнышки суши, уцелевшие после бомбардировки, ничем не напоминали привычные очертания острова.

Нобутаке Кондо приказал подвести флот как можно ближе и теперь рассматривал в мощный бинокль брюхо перевернутого линкора «Миссури». Зрелище было фантастическим и очень, очень страшным. Тюдзю опустил бинокль, истово поклонился портрету Божественного Тенно и вознес благодарственную хвалу Сыну Неба, решившему сделать Нихон союзником северных братьев. Теперь адмирал и в мыслях не назвал бы их «северными варварами», потому что мощь, продемонстрированная ими, была чудовищной, словно сами свирепые демоны ада вырвались из его ледяных недр.

Разведчик ВМФ США G-44 «Уиджи» был поднят в воздух с Гавайев через девять часов после чудовищного грохота, пронесшегося над островами. Поначалу было не до того: невероятной силы цунами хлестнуло по побережью самого крупного из Гавайских островов, и срочно пришлось организовывать спасательные работы на побережье. Все это время – целых пять часов! – в наиболее пострадавшем городе Хило пытались связаться с Гонолулу, чтобы узнать, можно ли рассчитывать на помощь со стороны администрации самоуправляемой территории, или следует обходиться только собственными силами. Но Гонолулу молчал, равно как и военно-морская база Перл-Харбор. И добро бы еще безмолвствовали телефон и телеграф – волна запросто могла повредить донные кабели, – но радиостанции…

Встревоженные этим молчанием члены администрации и командир гарнизона Гавайев в течение следующего часа приняли решение отправить к Оаху самолет-разведчик, задачей которого будет наладить связь, хотя бы почтовую, с главной администрацией Гавайских островов. Еще около трех часов разведчик готовили к вылету и собирали экипаж, раздерганный по аварийным и спасательным командам.

Майор Обадия Бернсайд легко поднял свою летающую лодку в небо, внутренне радуясь тому, что верный «Уиджи» во время цунами пребывал в ангаре, куда был вытащен для переборки левого двигателя. Остальные самолеты эскадрильи валялись сейчас на причале грудой бесполезного искореженного металла, а его птичка, на носу которой было начертано «Gaga Gaga» [83] «Чокнутая гага» ( англ .). и красовался смешной рисунок гаги с выпученными глазищами, осталась боеготовой. Проскочив знакомые, словно свой карман, острова, пилот заложил широкий вираж, пытаясь отыскать Оаху, но под крылом гидросамолета была лишь россыпь крошечных пятачков суши, к которым можно было пристать лишь на лодке.

Майор Бернсайд снизился, пытаясь понять, что это такое. Может, неожиданно ожил какой-то вулкан, и теперь здесь вырастает еще один остров? А куда в таком случае делся Оаху? Не мог же он заблудиться здесь, где каждый камушек, каждый дюйм пляжа, каждая долбаная пальма стали почти родными за шесть лет службы!

Оаху не было. Не было, и все тут. Майор начал осознавать, что произошло, лишь когда снизился до ста футов и прошел над россыпью рифов и отмелей. Сквозь толщу огромного месива взбаламученной донной грязи угадывались какие-то странные продолговатые тела, темневшие на дне. Не веря своим глазам, Бернсайд заложил второй вираж. Он до мельчайших подробностей разглядел кучи мелких обломков, плавающих поверх воды, и вдруг явственно увидел яркий спасательный круг, на котором четко читались черные буквы: «ARISONA».

Бернсайд повернулся к радисту:

– Томми, ради Христа, скажи мне, что я сбрендил!

Лейтенант Пикок дернул кадыком, затем побледнел, и его затошнило. Бернсайд схватил его за грудки и затряс, вопя:

– Скажи, что мы сбрендили! Скажи, что этого не может быть! Твою мать! Этого не может быть!

База флота, где базировались огромные линкоры и авианосцы, аэродром, многотысячный город, радары и радиомачты, пальмы и вулканы – все это просто отсутствовало. Не существовало как материальные объекты.

Пикок захлебывался рвотой, а Бернсайд вдруг вздернул свой разведчик вверх. «Уиджи» полез в небеса, фут за футом забираясь все выше и выше. Тысяча футов, две тысячи футов, три… На десяти тысячах майор остановил подъем и огляделся. И увидел…

Милях в пятидесяти от того, что еще недавно было цветущим островом, поднимались в голубые небеса столбы корабельных дымов. Бернсайд рискнул подойти поближе и, определив два авианосца и три самых крупных линкора, рванулся назад.